Потрясенный Пэнэшел обводит присутствующих красноречивым взглядом: дескать, все слышали? И — бросается в атаку:
— Пишите, товарищ председатель! И эти слова тоже занесите в протокол! Без сокращений! Вы слышали — он мне угрожал! У меня свидетель! Ион, скажи, ведь я не ослышался?! Пишите, товарищ председатель! Это ему тоже зачтется!..
Фидуц с нескрываемым презрением:
— Дела идут — контора пишет! Да хоть сорок свидетелей приведи, а все равно ты меня поцелуешь… — и он опять внятно договаривает куда.
Председатель хлопает ладонью по столу:
— Фидуц, я тебя лишаю слова!
— А чего он меня пугает, пугало?! В гробу я видел таких судей!
— Если все подтвердится, плохо твое дело, это я тебе говорю как должностное лицо. Вещи у человека пропали — будешь отвечать…
Пэнэшел:
— Ковер! Две дорожки! Я уже не говорю о деньгах, о…
Фидуц смеется ему в лицо:
— А хочешь, Пэнэшел, знать правду?
— Что ты еще можешь мне сказать? И так все ясно… Или… — от ужаса Пэнэшел начинает заикаться, — вы меня у-у-убить хотели?
Фидуц отмахивается, как от мухи.
— Еще раз спрашиваю: ты хочешь знать правду? — Он поворачивается к председателю: — А вы — хотите? Если уж на то пошло, я скажу… Ну, хочешь, Пэнэшел, или нет?
Дело, кажется, принимает новый оборот.
— Слышишь, Пэнэшел! — председатель хлопает оскорбленного мужа по плечу. — Фидуц спрашивает, хочешь ли ты знать правду.
— Да какую еще правду? Он во всем признался. Вы внесли в протокол. Что еще?
— Действительно, Фидуц, по существу все ясно. А если ты хочешь рассказать нам подробности, то они, наверно, не для протокола. Или… удалить свидетеля?
— Мне он не мешает. В последний раз спрашиваю, Пэнэшел! Ты только скажи — да или нет, а уж я тебя огорошу!
— Давай ври… — Пэнэшела ничто больше не может поразить. — Послушаем, как ты будешь изворачиваться.
Фидуц смотрит на него, на председателя, на Иона Рамэ:
— Я был у твоей дочери!
Пэнэшел встает, садится, снова встает.
— Ложь! Гнусная клевета, товарищ председатель! Моя дочь — еще ребенок. Она только в этом году кончила десять классов!.. Товарищ председатель, он дополнительно оскорбляет! Запишите! Ион, ты свидетель!..
— Нет, Пэнэшел, это правда. Ты спрашивал: свистел ли я у твоих окон? Да, свистел. Ты хотел знать: входил ли я в твой дом? Да, входил. Я входил, потому что твоя жена, услышав мой свист, всякий раз говорила мне, что дочки нет дома, но я могу ее подождать!.. Да, я знаю, что я намного старше твоей девчонки, но потому-то мне до поры и не хотелось, чтобы ты пронюхал о наших встречах. Мы встречались тайно! И твоя жена помогала нам в этом.
Пэнэшел, затыкая уши:
— Брехня, товарищ председатель! Чистой воды брехня! Я его знаю, он жулик, он шабашник. Ему бы только опозорить честных людей! Тюрьма по нем плачет!
— Никого я, Пэнэшел, до сего дня не позорил. А вот ты на меня зря клепаешь…
Пэнэшел в озарении:
— Стоп! Ион, ты видел, как моя жена входила в его дом?
— Видел…
— Когда? Как? Расскажи.
— Два или три раза видел. В последний раз недавно… в прошлом месяце. Я как раз до кума собрался, вдруг вижу — она шасть к нему в дверь. Я стою и думаю: зачем бы жене Пэнэшела приходить к Фидуцу? Сперва даже решил, что почудилось. Дай, думаю, постою погляжу. И постоял. Это была она, твоя жена, Пэнэшел. Она вошла к Фидуцу и вышла от Фидуца. Полчаса была, не больше. Но вышла красная как рак. Знаешь, если его в кипятке подержать…
— Стоп! Без подробностей! — останавливает его Пэнэшел и поворачивается к Фидуцу: — Ну, что теперь придумаешь? Ты сам признавался, а теперь и свидетель подтвердил! Ты знаешь, что такое свидетель?
Фидуц, кажется, с удовольствием дал бы волю рукам. Но сдерживается:
— Нечего придумывать, а правду могу тебе, Пэнэшел, открыть, если, конечно, желаешь. То есть больше правды, чем ты знаешь.
— Ты сказал все.
— Нет, кое-что приберег.
— Ну давай! Жду… ждем!
— Что ж, я скажу, хоть и не собирался. Тут и так много лишнего говорилось. Жаль мне тебя, Пэнэшел.
— Себя жалеть не пришлось бы! Говори!
— Да, твоя жена несколько раз была у меня. А знаешь зачем? Хотела навесить на меня твою дочку… беременную!
Пэнэшел хватается за край стола.
Фидуц продолжает:
— Даже слепому видно, что она беременна, и только ты ничего не замечаешь, так-то! Вот о чем тебе нужно печалиться, Пэнэшел. Ты говорил про ковер, про деньги. Так твоя жена сама принесла мне все это. Она надеялась, что я женюсь. Так вот знай же, что этого не будет, хотя девчонка мне нравится.