Откидываюсь на сиденье и плачу, плачу. Слова Иона и Андрея доходят до меня словно с того света. Я оплакиваю кончину нашего брата Володи, и никто не может помешать мне. Да никто и не мешает. Но вот железная рука, сжимавшая мое горло, слабеет, и я невольно начинаю снова прислушиваться к тихому разговору братьев.
— Похороним там, где укажет мама…
— Нет, Андрей! — я вскакиваю и трясу братьев за плечи. — Нет, вы слышите?! Дома похороним, в селе!
— А я что говорю? — Андрей оборачивается и делает такое движение, точно хочет погладить меня по голове. — Как мама скажет, так и сделаем. Скажет — в городе, значит, в городе. Скажет…
— Нет! — опять кричу я. — Мама скажет — в селе. Я уверен. Мама захочет, чтобы он был рядом с ней, там, где все мы родились, там, где… — Я снова бросаюсь на сиденье, И слезы текут из моих глаз еще сильнее, чем прежде. Но если бы братья сейчас оглянулись на меня, я бы не стал стыдиться. Выходит, думаю я, мы едем в село, чтобы услышать волю мамы. Как она скажет, так и будет… Володька, что ж ты натворил, Володенька?!
— Я тоже считаю, что мама захочет похоронить его в селе, — звучит словно из-за стены ровный голос Иона, и я благодарен ему за эти слова.
Успокаиваюсь и возвращаюсь мыслью к братьям. Они передо мной. В машине нас трое. Отсутствует четвертый, Александр.
— А Александр знает? Сестры знают? — еще и еще раз проверяет Ион.
Первым о смерти Володи узнал старший брат, Андрей. Он бросился ко мне. Чем я тогда занимался? Услышал звонок, резкий, длинный, настойчивый, потом голос жены — она открыла дверь:
— Андрей?
И сразу, испуганно:
— Что с тобой? Что случилось?
— Даже не знаю, как сказать, — ответил он. Голос у него был странный, севший.
Я бросил книгу, которую читал, и поспешил в прихожую.
— Володя умер, — сказал Андрей, глядя как-то неуверенно, словно надеялся, что я тут же опровергну его.
В ту минуту оба мы, кажется, испытывали одно чувство: всем нам, живущим в Кишиневе, четырем братьям и двум сестрам, надо как можно скорей собраться вместе. Брату Иону, брату Александру, сестре Вере, сестре Марии, Андрею и мне.
— Но я не знаю, где живет Александр! — внезапно сообразил я.
— Как не знаешь?!
— Так. Я ни разу у него не был…
Нас вывел из оцепенения голос моей жены:
— Ну что вы уставились друг на друга? Не вздумайте ссориться. Бегите к Иону, у него машина, а я скажу сыну, чтобы известил остальных. Поезжайте сразу к родителям… Бедные старики!..
Дальше уже ничего не помню. Андрей привел меня к Иону, сели, поехали…
— Александр и сестры уже, наверно, в селе, — говорю я.
— Не может быть, — Ион нажимает на газ. — Мы должны быть первыми!
— Да, мы должны быть первыми, — повторяет Андрей.
— Теперь главное, чтобы мы были первыми, — говорит Ион, и стрелку спидометра бросает вправо. Но Ион тут же сбрасывает скорость, подает ближе к обочине, и мы медленно едем вперед. Ни Андрей, ни я не смеем сказать ему, чтобы ехал быстрее.
И все же мы прибыли первыми, в два часа ночи. Село крепко спало. Ион поставил машину неподалеку от дома, у соседской ограды. Он погасил фары, но мы остались в машине. Было темно. Никто не хотел выходить… И вот мы сидим за столом вокруг нашей мамы и переглядываемся, и не знаем, что делать. Настало утро, по селу носят фотографию брата, а мама еще ничего не знает. Она радуется, ставит на стол все новые блюда, уговаривает нас есть досыта, рассказывает, что отец слышит все хуже и хуже, скоро совсем оглохнет, видите, спит и не чает, какая радость его ждет.
— Вставай, мэй! — кричит мама и, выйдя на веранду, пытается растолкать отца.
Она пытается растолкать отца, а сама все просит нас съесть еще что-нибудь, только нам кусок в рот не лезет. Мы заговариваем об одном, невпопад перескакиваем на другое и украдкой переглядываемся. Брат Ион сидит прямо перед мамой, брат Андрей справа, а я — левее, так что маме не очень складно смотреть на меня. Мы заговариваем об одном, перескакиваем на другое, теряем нить беседы, судорожно ловим ее, снова теряем, цепляемся за новую… Солнце поднимается над селом, оно уже высоко, мы опять переглядываемся. Может быть, ты начнешь, Ион? Может быть, ты, Андрей? В глазах Иона — тот же вопрос: может быть, ты, Николай?! А может быть, все-таки Андрей? Нет, и в глазах Андрея, самого старшего, написано то же: может быть, ты, Ион? Может быть, ты, Николай?!
Ночью мы несколько раз выходили из дома — то Ион со мной, то Андрей с Ионом, то я с Андреем.
— Подождем, пока рассветет, — договорились они, и Андрей передал мне это решение. — Она слишком стара, ночью организм может не выдержать. Сердце, понимаешь?..