— Но она у тебя уже есть.
— Ну, тогда я не возражал бы против маленькой киски.
Этой ночью, после посещения моей самой любимой на земле киски, я видел во сне перья, кости и Джонни Петанглса.
Следующий день выдался таким погожим, что я решил оставить машину, а на работу проехаться на мотоцикле. Город наслаждался последними летними деньками. Стояло мое любимое время года. Все особенности лета, все, что ему присуще, обостряется до предела, становится глубже, насыщеннее, потому что знаешь — скоро ему конец. Мать Магды любила повторять, что цветы пахнут лучше всего, когда начинают увядать. Конские каштаны уже начали сбрасывать на землю свои колючие желто-зеленые плоды. Они с легким стуком ударялись о тротуары и кузова автомобилей. Ветерок приносил густой запах созревших плодов и пыли. По утрам трава дольше, чем прежде, не просыхала от росы, потому что по утрам было прохладно.
Мотоцикл у меня был большой — «дукати монстр»; один только рев двигателя («Я вас всех в гробу видал!») в 900 кубиков чего стоит. Ничего нет на свете приятнее, чем медленно ехать на нем по Крейнс-Вью, штат Нью-Йорк, в такое вот утро. День еще толком не начался, на его витрине еще не повернута табличка «Открыто». На улицах в эту пору только самые несгибаемые. Улыбающаяся женщина подметает парадное крыльцо своего дома красной шваброй. Молодой веймаранер, бешено размахивая обрубком хвоста, обнюхивает мусорные контейнеры у кромки тротуара. Старик в белой круглой панаме то ли медленно бежит трусцой, то ли идет во весь дух.
При виде его спортивных усилий я тотчас же подумал о французских рогаликах и чашке кофе с густыми сливками. Надо будет сделать остановку, чтобы отдать должное тому и другому, но прежде мне нужно было заняться одним неотложным делом.
После нескольких левых и правых поворотов я затормозил у дома Скьяво. Надо было поглядеть, нет ли там каких перемен. Автомобилей не оказалось ни на подъездной дорожке, ни возле дома. Я знал, что у них синий «меркьюри», но нигде синих машин не было видно. Я потянул за ручку парадной двери — по-прежнему не заперто. Надо будет этим заняться. Не хватало еще, чтобы какой-нибудь воришка к ним забрался и стащил «Вид на Неаполитанский залив», намалеванный маслом на бархате. Пошлю к ним сегодня кого-нибудь, пусть навесят на двери замки, и оставлю записку неуловимым Дональду и Джери. По правде говоря, мне было совершенно плевать на них самих и на их имущество. Я стоял у двери, засунув руки в карманы и полностью отдавая себе отчет в том, что утро сегодня выдалось слишком хорошее и не стоит забивать себе голову всякими таинственными происшествиями, тем более когда речь идет об этих двух придурках. Но работа есть работа, тут уж ничего не поделаешь.
У меня в кармане заверещал мобильник. Звонила Магда, чтобы сообщить, что наша машина не заводится. Она всякую технику на дух не переносила и страшно этим гордилась. Эта женщина принципиально не желала осваивать компьютер, калькулятор и вообще все, что пикало и бикало. Она проверяла остаток на своей чековой книжке при помощи карандаша и бумаги, с большой неохотой пользовалась микроволновкой и считала любой автомобиль свои кровным врагом, если тот не заводился сразу же после поворота ключа зажигания. Забавно, что дочь ее оказалась компьютерным гением и собиралась после школы поступать в какой-нибудь крутой колледж, где готовят программистов. Магду этот ее талант приводил в изумление, она только плечами пожимала.
— Я вчера целый день проездил на этой машине.
— Да знаю я, но она у меня никак не заводится.
— Ты случайно свечи не залила? Помнишь, в тот раз…
Магда повысила голос.
— Фрэнни, хватит уже об этом! Мне вызвать механика или ты сам посмотришь, в чем дело?
— Вызывай механика. Ты уверена, что не…
— Уверена. И вот еще что. В нашем гараже изумительный запах. Ты что, побрызгал там освежителем? Что ты там такое делал?
— Ничего. Значит, машина, которая вчера была в полном порядке, не заводится, а в гараже благоухание?
— Вот именно.
Секунда. Другая.
— Маг, мне ничего не остается, кроме как язык прикусить. Я много чего хотел бы тебе сказать, но воздержусь.
— Вот и прекрасно. Воздержись. Я позвоню в автомастерскую. Увидимся.
Щелк. Отключись она чуточку быстрее, я мог бы ее оштрафовать за превышение скорости. Я не сомневался, она что-нибудь вытворила с машиной, например перелила карбюратор. В очередной раз. Но семья — это сплошные компромиссы. Она — твоя долгота, а ты — ее широта. И если повезет, у вас получится карта вашего общего мира, который вы оба признаёте и в котором удобненько обитаете. Работа в то утро была как обычно — ничего из ряда вон. Приходила мэр — поговорить об установке светофора на опасном перекрестке, где за последние несколько лет слишком уж часто происходили аварии. Звали ее Сьюзен Джиннети. В школе мы с ней были любовниками, и Сьюзен не могла мне этого простить. Тридцать лет назад я был самым отпетым хулиганом в нашем городе. По сей день у нас ходят слухи о том, каким я был чудовищем, и большинство из них — чистая правда. Если бы у меня были фотографии тех времен, то все в профиль и анфас и с полицейским идентификационным номером в руках.