— Знаю.
Он довольно долго молчал, потом произнес:
— Ты говорил с Флооном?
— Да уж, поболтали мы вволю.
— Как он тебе?
Я не поверил своим ушам. Джордж никогда-никогда не спрашивал, что ты думаешь о других, потому что ему это безразлично. Ему безразличны как люди, так и то, что ты о них думаешь. Ему до всего человечества столько же дела, сколько среднестатистическому гражданину до какого-нибудь полевого шпата.
Я уселся рядом с ним и опустил Чака на землю. Тот подошел к Джорджу, уверенно свернулся у его ног и закрыл глаза.
— Что я думаю о Флооне? Я и прежде с ним встречался.
Джордж надорвал обертку «Марса».
— Я тоже.
От неожиданности я резко выпрямился и вскинул голову:
— Так ты и раньше был знаком с Флооном?
— Если верить ему, то да. — Он вгрызся в батончик. Начинка липкой струйкой стекла ему на большой палец. Он ее слизнул. — Флоон сказал, мы встречались, когда ему было тридцать с чем-то.
— По какому поводу?
— Вроде бы он меня нанимал для составления инструкций к какому-то своему изобретению.
Теплый порыв ветра поднял в воздух коричневую с красным обертку батончика. Я ее поймал.
— Ты его помнишь?
— Ну и реакция у тебя, Фрэнни. Любой позавидует. Тебе следовало бы играть на каком-нибудь инструменте.
— Так это правда, что он тебя когда-то нанимал, Джордж?
— Нет, по-моему, мы никогда прежде не встречались. И хоть я на память не жалуюсь, все равно для верности порылся в своих записках. Никогда я не работал ни на кого по имени Флоон.
— Выходит, он соврал.
— Ему так не кажется. Вдобавок он прекрасно знал, кто я, был в курсе некоторых обстоятельств моей жизни. Цитировал мои работы — старые и забытые.
— Да он все это где угодно мог узнать.
— Верно, но объем его сведений обо мне впечатляет. Ему явно немало пришлось покорпеть, чтобы все это разузнать. Хочешь кусочек «Марса»?
— Нет. Значит, Флоон заявляется к тебе с Чаком на поводке, чтобы при помощи этого маленького дара завоевать твое доверие. Представляется и говорит, что ты когда-то на него работал. Ты знал, что у него пистолет?
— Сейчас все при оружии, Фрэнни. Ты сам мне говорил. Потому-то ты и подарил мне пистолет.
Он предложил кусок шоколадки Чаку, тот понюхал и отвернулся; Джордж пожал плечами и отправил кусок себе в рот.
— Я должен тебе рассказать, что происходит со мной. Ты тогда по-другому будешь смотреть на вещи.
— Может быть. Но Флоон мне уже многое рассказал.
Это меня разозлило — даже в голосе промелькнули злые нотки:
— Флоон — это не я, Джордж. Его не было там, где был я. Что он тебе наговорил?
Следующие полчаса я ему рассказывал свои новости, а он мне — свои. К моему немалому удивлению и досаде, Флоон рассказал Джорджу чистую правду. Никаких преувеличений, никаких натяжек, чтобы себя обелить. Он ответил на все вопросы, какие Джордж ему задал, а после — вы только представьте! — они вместе пытались разобраться, что со мной происходит и почему.
— Вот это класс! Вы двое сравнивали свои впечатления обо мне?
— Ну да.
— Послушай, Джордж, этот сукин сын Флоон — настоящий гражданин Кейн с пистолетом. Он только что застрелил Джи-Джи, а пса, прежде чем прихлопнуть, каким-то образом превратил в убийцу-людоеда. И ты принимаешь на веру то, что тебе говорит такой человек?
— Я этого не говорил, Фрэнни. Я сказал, что мы беседовали о тебе.
Я так разозлился, что стал целыми пригоршнями выдирать из земли ни в чем не повинную траву и швырять ее в ни в чем не виноватого Чака. Трава была слишком легкой, чтобы долететь до пса, но тот все же проснулся и на всякий случай следил за моими движениями.
— Ну, так просвети меня, к чему же в итоге пришли два таких великих предсказателя?
Из дома послышался телефонный звонок. Джордж сразу же встал и пошел снять трубку. Это было совсем на него не похоже, и я решил, что он просто хочет выиграть время. Вернулся он торопливой походкой, протягивая мне трубку радиотелефона.
— Фрэнни, это Паулина. Магда упала в обморок. Она без сознания.
За те несколько минут, что Джордж вез меня до моего дома, появилась «скорая», которую я вызвал от него, — она ехала нам навстречу с включенной сиреной. Когда обе машины остановились у дома, мне на память пришло слово «оксюморон». Потому что ситуация являла собой именно это — оксюморон. У меня было бесценное преимущество: я знал, что с моей женой, еще до того, как врач начал щупать ее пульс. Ирония ситуации была еще и в том, что я знал: она обречена. Не спешите, доктор. Помочь ей невозможно — не пройдет и года, как большая, жирная, сочная опухоль мозга отправит ее на тот свет. Джорджу я об этом не говорил. Сказал только, что в глубокой старости, находясь в Вене, был женат на Сьюзен Джиннети. Джордж в свойственной ему манере помолчал, откусил от своего шоколадного батончика и безразличным голосом произнес: «Это интересно».