Василий Сергеевич обратился к Павлуне:
— Дорогу-то в поле начисто перемело. Вот если бы через твой проулочек? А?
Все посмотрели на Павлуню. Посмотрели по-разному: Василий Сергеевич — с надеждой, Иван Петров — с насмешкой, Боря Байбара — с тревогой, а представитель монтажников — с уважением.
У парня голова пошла кру́гом от такого дружного внимания. Однако помаленьку он пришел в себя и доверительно сказал незнакомцу:
— Если по самому краю... Знаете, где кусты?
— Не знаю, — улыбнулся представитель. — Выручайте, товарищ, — горим!
Павлуня помялся и спросил:
— А в наши тележки-то влезет?
— Влезет! Я проверял! — сказал Василий Сергеевич.
И тут пошел разговор, в котором больше участвовал Павлуня, чем Иван. Это его злило. И когда, обговорив детали, механизаторы начали подниматься с мест, надевая шапки, когда незнакомец бережно, словно невесту повел под локоток проклятого Павлуню, Иван негромко бросил ему в спину:
— А мама пустит?
И с радостью заметил, как Павлуня споткнулся на ровном месте.
Василий Сергеевич, насупив брови, оглянулся.
— А тебе, Петров, я бы не советовал ехать!
— Почему это?
— Да рейс-то невыгодный, стоит ли рисковать? — вставил Боря Байбара.
— Молод ты еще учить-то! — помрачнел Иван и побежал на голенищах.
Василий Сергеевич подошел к Павлуне.
— Ничего, — улыбнулся ему парень, но улыбка эта вышла очень неубедительная, бледная.
И Аверин тихо сказал:
— Другой дороги нету у нас, Алексеич. Выручай.
Метель пошла на убыль. Но чем больше прояснялось, тем страшнее казались белые бугры вокруг. Шоссе расчистили, и по нему до самой станции механизаторы доехали без хлопот.
Загрузились быстро. Тележки заметно осели под тяжестью ящиков и каких-то угловатых деталей, красиво обтянутых пленкой. Обратно трактора поволокли тележки с натугой, загудели громче, в кабинах стало жарко.
Чем ближе подъезжали они к дому Марьи Ивановны, тем чаще взглядывал Женька на товарища. Но не говорил ни слова — боялся, что Павлуня, спокойный сейчас, вдруг разволнуется, станет бестолково двигать локтями, и тогда все рухнет.
Позади, не отставая ни на колесо, нажимал Иван Петров. Он торопился поскорей увидеть Павлунин позор и гадал, с какой дубиной встанет на пути тракторов Марья Ивановна.
Ему здорово мешал представитель монтажников, которого он из уважения пустил в свою грязную кабину. Представитель всю дорогу вертелся, с тревогой выспрашивал про Павлуню и его механизаторские достоинства.
— Увидите, — бормотал Иван, значительно посматривая вдаль. — Сейчас увидите.
Когда свернули в проулок Марьи Ивановны, Павлунин трактор остановился. Незнакомец вытянул шею:
— Что там? Как вы думаете — он проедет?
Иван Петров, замирая, ответил:
— А уж это как бог даст!
Он глядел, высовываясь, как Павлуня неуверенно подошел к двум жердинам, загораживающим путь отряду. За ними был огород Марьи Ивановны, угол которого нахально выехал на самую середину старой, заброшенной дороги. Тут давно никто не ездил. Марья Ивановна поэтому считала проулок своим собственным и грозилась совсем перекрыть его каменной глыбой из карьера. Дело застопорилось только потому, что шоферы дорого просили за доставку такого негабаритного груза.
Павлуня с Женькой отнесли жердины на полметра в сторону, освободив такой узкий проход — только-только проехать трактору.
— Что там? — спрашивал незнакомец Ивана.
Но тот отмахивался, жадно высовываясь в дверцу. В волнении он не замечал, что все кабины распахнуты настежь.
Настороженно смотрел Василий Сергеевич Аверин: первый заместитель директора и главный агроном с детства побаивался Марьи Ивановны, с тех самых пор, как она отжарила его однажды крапивой, поймав в своих вишнях.
— Ну! — торопил Иван.
Но дверь не отворялась, не выпускала на драку Марью Ивановну.
Не утерпев, Иван выскочил на снег.
— Чего встал! Трогай! — закричал он таким голосом, чтобы Марья Ивановна непременно услыхала и вылетела.
— Чего горланишь? — нахмурился Василий Сергеевич.
Он подошел к Павлуне и стал рядом — на всякий случай. Здесь же стояли стеной Боря Байбара, Женька и Саныч. Подумав, выбрался и незнакомец.
И тут все увидели хозяйку. Она, торопясь, шагала из магазина, обе руки ее была заняты сумками, и это немного утешило Аверина. Марья Ивановна, поставив сумки возле жердины, направилась к механизаторам. Она не глядела на Аверина, на взопревшего Ивана Петрова, на бледного Саныча — она сверлила взглядом сына.
И парень, выпрямляясь, сказал звонким, срывающимся голосом:
— А мы все равно проедем? Поняла?!