Гектор, потряхивая ушами, увозил от нас театр мейстера Вальтера все дальше и дальше по саксонским дорогам. Нам было его не догнать. Я не знал, куда итти, где разыскивать мою сестру. Когда мэтр Миньяр предложил нам работать вместе с ним, мы с радостью согласились.
Мы снова сделали ширмы и показывали Пульчинеллу. Теперь у Пульчинеллы был новый номер. Он приносил хорошенькую коробочку в подарок своей женушке, а оттуда выскакивала белая мышка, за ней другая и третья… еще и еще… Они пробегали по краю ширм и скрывались за ним. Старушка от испуга падала в обморок. Пульчинелла, громко вереща, гонялся с дубинкой за мышами, а мыши непрестанно выскакивали из коробочки, как будто их были сотни (коробочка была без дна, мы снизу подсаживали мышек, снова ловили их и снова подсаживали).
Мы сделали новых марионеток и прежде всего маленькую Розали. Она ходила по канату. Я привинтил колечки к подошвам ее хрупких ножек, к этим колечкам привязал нитки и пустил их вдоль маленького каната. Паскуале стоял на тропе, держа вагу, а мы с мэтром, работая внизу по сторонам сцены, тянули по очереди нитки, привязанные к ножкам. Маленькая Розали скользила по маленькому канату, помахивая флажками в такт вальса.
Мадемуазель Розали сама сшила кукле сиреневое газовое платьице и украсила его блестками. Она отрезала прядь своих черных волос, и Паскуале сделал из них паричок кукле. Маленькая Розали была точь-в-точь похожа на мадемуазель Розали.
Бывало большая мадемуазель Розали отработает свой номер, пошлет зрителям поцелуй и убежит за занавеску, утирая крупные капли пота со лба.
— Браво! бис! бис! — кричат зрители.
Тогда мы с Паскуале подвигаем наши ширмы, расставляем их створки — и в отверстии вдруг появляется маленькая мадемуазель Розали. Она идет по канату и бисирует свой номер.
Зрители не верят глазам, теснятся к ширмам, шумят, и не раз слышится крик:
— Это колдовство! Колдунья!
Мэтр Миньяр объясняет, что это не колдовство, а искусство. Большая мадемуазель Розали выбежит на сцену, ведя на ваге маленькую Розали, дернет ее за ниточку и заставит чуть-чуть угловато поклониться зрителям… И зрители, качая головами, хвалят искусно сделанную итальянскую марионетку…
Мы делали хорошие сборы и обошли всю Баварию, Вюртемберг и Шварцвальд. Весной мы пришли в Страсбург. К тому времени мы уже изрядно болтали по-французски.
Вести из Парижа
Однажды, вернувшись с дневного представления, мы увидели у крыльца гостиницы ветхий почтовый дилижанс. Из его облупившегося кузова высаживались французские актеры.
Не отряхнув пыль с помятых платьев, свалив на крыльцо как попало свои сундучки, узлы, гирлянды бумажных цветов и клетки с попугаями, они обступили хозяина и громко требовали ужина.
— Мне пулярку с белым вином! — вопил безбровый тенор в голубой шляпе.
Охрипший бас с вязаным шарфом на шее заказывал яичницу. Молоденькая актриса визгливо требовала жареную колбасу, да пожирнее.
— Да поскорее! — кричащи все.
— Розали! Какая встреча! — воскликнула толстая актриса в зеленом капоре, бросаясь на шею Розали.
— Откуда вы, мадам Клодина? — спросил мэтр Миньяр.
— Мы бежали из Парижа, — всхлипнула она, тяжело опускаясь на табурет. — О, что творится в Париже!
— Что же там творится? — оживился мэтр Миньяр.
— Ужас! Ужас! Я не нахожу слов! Люсьен, Филидор, идите сюда! Познакомьтесь, — мой старый друг, мэтр Миньяр! Расскажите ему про Париж.
Тенор и бас пожали руку мэтру и стали наперебой рассказывать, пока служанка, звеня посудой, накрывала стол.
— В Париже голод. Народ бунтует. Толпы оборванцев бродят по улицам и горланят дерзкие песни про королеву, — говорил тенор.
— На площади Дофина они пускали ракеты и жгли чучела министров и графини Полиньяк, — хрипел бас, тараща белки, а тенор перебивал его:
— Это пустяки! Вот в предместье Сент-Антуан было дело! Там голодные рабочие потребовали хлеба у фабрикантов. Ревельон (вы знаете, у него фабрика обоев) сказал им: «Белый хлеб не для вас, довольно с вас чечевицы». И, подумайте, озверелая толпа разнесла по щепочкам дом Ревельона! Они разбивали зеркала и выбрасывали из окон его прекрасную мебель.
— Король приказал войскам стрелять в толпу… Двести рабочих было убито… Бунтари носили их тела по улицам и призывали парижан отомстить королю, — снова вмешался бас.
— Они ненавидят нашу прекрасную королеву, — простонала молоденькая актриса.
Мадам Клодина горестно подняла начерненные брови.
— О, Париж теперь — невеселый город!