Мы прижались друг к дружке, точно кролики в клетке, и ждали, когда шарахнет.
— Уже! — крикнул Юлюс.
Это означало, что «бомба» уже в костре… Дамийонас приоткрыл рот, чтобы не оглохнуть от взрыва, я же крепко обхватил Еруте, и мне было так хорошо… Однако вскоре она оттолкнула меня:
— Ты чего?.. Пусти.
— Не бойся, — прошептал я. — Разве тебе не хорошо?
— Тебе, может, и хорошо, а у меня по ногам лягушки скачут…
В окопе и вправду прыгало несколько угодивших в неволю лягушат, которых Еруте принялась сейчас ловить и выбрасывать наружу.
— Что ты делаешь? — крикнул я. — А ну пригнись, вот-вот бомба раскалится!
— Да ну вас, трусы несчастные… Почему Юлюс не боится?
— Это кто трус? Я?! — такого оскорбления не спустил бы ни один пастух. — Да если хочешь, я могу встать и вообще вылезти…
И я бы, конечно, вылез, если бы вовремя не вспомнил наказ Юлюса «трястись или под кусты нестись» вместе с остальными. А пока что это делал один Дамийонас.
— Чего она не взрывается? — бормотал он. — Чего так долго раскаляется?
— Бомбы ведь всякие бывают, — принялся втолковывать ему я. — Может, эта — замедленного действия. Зато уж как шарахнет, так шарахнет… Такую ямищу сделает — с погреб величиной, сможем там картошку хранить.
— Как бы нас не пришлось хоронить…
— А вдруг огонь погас? — забеспокоилась и Еруте.
В кустах послышалось блеянье. Видно, Юлюс решил освободить и овец. Но тут Дамийонас заволновался еще больше.
— Эй, Юлюс! — закричал он из окопа. — Юлюс, ты где? А моих овец не заденет случайно?!
Высунув голову, он увидел, что Юлюс как раз возится около его стада.
— Что он там делает? — недоуменно спросил Дамийонас. — Моих овец ловит!
— Где? — высунула нос и смахивающая на ласточку Еруте. — Наверно, он хочет их от костра отогнать. Юлюс, берегись! — крикнула она. — Юлюс, ложись, не валяй дурака!
— Сядь… — дернул я ее за ногу. — Юлюс сам знает, что делает…
Она еще раз обозвала меня трусом, зато для Юлюса на похвалы не поскупилась. (Так вот почему он, чертяка, не сказал Еруте, что там огнетушитель, а не бомба! Ведь мы могли бы договориться, что он бросит «бомбу» в костер, а я ее потом оттуда вытащу. Как-никак мы с ним друзья, оба парни хоть куда…)
Наконец Юлюс появился — разгоряченный, повеселевший. Значит, все идет как задумано.
— Что делать будем, а? Не взрывается, зараза…
— Куда это ты моих овец отогнал? — поинтересовался Дамийонас.
— Твои-то овцы вон они, пасутся. А вот где мои коровы? Уж не в овсах ли?
— Юлюс, не ходи туда. А то вдруг еще взорвется? — встревожилась Еруте.
— Не-ет… — поспешил и я показать свое бесстрашие. — Иди-ка ты, Юлюс, к скотине, а я ее из огня вытащу!
— Я сам вытащу, — ответил приятель.
— Юлюс!.. — остановила его Еруте. — А что, если она взорвется?..
Меня-то небось и не подумала бы вот так удерживать…
Когда Юлюс еще раз крикнул: «Уже», мы подошли к костру, осмотрели раскаленный огнетушитель, поплевали на него и разошлись искать каждый свою скотину.
Ерутины козы преспокойно обгладывали ракиту, коровы Дамийонаса, освободившись от пут, разбрелись кто куда и весело пощипывали траву под кустами. Юлюсовы «звонарки» разлеглись рядышком неподалеку, а мои коровы где же? Хорошо еще, если они к речке отправились, на водопой…
— Вот видишь, как удачно все вышло, — шепнул мне Юлюс удовлетворенно. — Правда, одна овца так в руки и не далась.
— А моих коров случайно не видел?
— Нет, не видел.
Я помчался к речке — там их не было, облазил заросли, где они обычно прятались от оводов, — ни слуху ни духу. Как в воду канули, хоть плачь!.. «Вот другой раз, — в сердцах решил я, — подвешу и я своим коровам по какой-нибудь железяке — скажем, гусеницу от танка. Иначе их не найдешь».
Юлюс то и дело кричит: «Ну что, нашел?», а мне с досады и отвечать не хочется. И только когда я совсем потерял терпение и выбился из сил, мне удалось обнаружить своих коров: они чинно-важно, как две барыни, возвышались над овсами Казбараса, куда забрели по самое брюхо.
— Наше-е-ел! — заорал я. — Не ищи, эй, Юлюс!
— Казис! Казис! — услышал я крик Еруте. — Дамийонас Юлюса колотит!
Я растерялся, не зная, куда кинуться: с одной стороны, меня звала на помощь Еруте, а с другой — сердито размахивала руками какая-то тетка. Не сама ли это жена Казбараса? Видно, кричит, чтобы я выгнал из посевов своих коров. Мне удалось комьями земли выдворить их оттуда, и я тут же, не успев перевести дух, бросился к березе. Гляжу, Юлюс сидит на земле под кустом, уткнувшись лицом в ладони, и стонет сквозь зубы. Рядом заплаканная Еруте уговаривает его, гладя по плечу: