Я хотел сделать им сюрприз, поэтому заранее не предупредил о своем приезде. А день в середине зимы долго ли тянется? Вылез я после обеда из вагона, покуда добрел заснеженными пригорками, солнце уж багровым стало.
Поднялся я на последний холмик, остановился дух перевести и вздрогнул: горит! Дядина избенка горит!
Какое счастье — я ошибся! Вот радость-то! Это не огонь, это солнце отражается в окнах!
На дворе оттепель, окошки оттаяли, я вижу чье-то лицо… Наверное, это дядя или тетя, смотрят и удивляются: кто же там пожаловал? Неужели Казис?..
Вытянулся я за эти полгода — пришлось даже манжеты отогнуть, чтобы удлинить брюки.
«Надо будет, — подумал я, — свозить когда-нибудь дядю Игнатаса и тетю к морю…»
ТОЛЬКО НЕ ЗАБУДЬ ПРО АСТРЫ…
(Рассказ Ару́наса)
Учитель Ви́ржинтас расхаживает по классу и с сосредоточенным видом раздает тетрадки с контрольными по математике. Ребята перешептываются, нетерпеливо ждут. Вот за одной партой раздается тягостный вздох, а за другой радостно взвизгивает отличница. Я же, небрежно развалившись на скамье, с презрением думаю о них: «Нашли, чему радоваться, чему огорчаться… Подумаешь, отметка. Чепуха. О людях не по отметкам судят. Желторотые — что с них возьмешь…
Но вы только поглядите на Виржинтаса! Что за глубокомысленный вид! Точно у него зуб разболелся. Можно подумать, он не тетрадки, а награды раздает… Будто, кроме его математики, на свете и нет ничего стоящего. Голова формулами нафарширована, а в сердце и на копейку чувств не наберется. Интересно, когда он мою тетрадку отдаст? Под самый низ засунул. Чего доброго, еще нотацию прочитает…»
Мой товарищ по парте Зи́гмас получил пятерку и покраснел как помидор. Вы только посмотрите, как человек ожил! И сразу язык развязался. Шею вытянул, знай вертится, знай донимает каждого:
— Ну сколько? Сколько получил?
— Тройку, казенную…
— Ты — тройку? Не может быть…
А сам так и сияет от радости, так и пыжится, что другой меньше заработал. Тартюф! Пусть только попробует выразить мне сочувствие. Как заеду по его начищенному ботинку, а потом вежливенько так извинюсь. Пусть не двуличничает, зубрила несчастный…
В этот час я готов был уничтожить всякого, кроме, разумеется, Нийо́ле. Это она сообщила мне сегодня утром, что ее папаша влепил мне двойку. Сейчас мне предстояло пережить эту новость во второй раз.
Будь я лодырь, увиливай я от учебы, тогда мог бы винить только себя и не брало бы такое зло. А тут кто виноват? Почему другие предметы даются мне легко? Я всегда испытываю какую-то робость в присутствии Виржинтаса. Он никогда запросто, по-человечески не улыбнется на уроке, не пошутит. Нийоле говорит, отец хочет заразить своей серьезностью класс. Да, но что с того? Самую обыкновенную задачку он диктует с такой многозначительной миной, будто это по меньшей мере уравнение с тремя неизвестными. И ребята теряются. По-моему, даже самую трудную и сложную работу — скажем, конструировать самолеты — можно делать с улыбкой, с юмором.
Просто удивительно, до чего Нийоле не похожа на своего отца! Веселая, живая и такая воздушная — кажется, ветер подхватит и унесет. Я думаю о ней, а она, надеюсь, обо мне, потому что я чувствую за спиной ее взгляд. Обернуться или нет? Ну и пусть видит, что я не в духе…
Виржинтас протягивает мне тетрадь. Рядом с горбатой двойкой каллиграфическая надпись красными чернилами: «Нужно думать, а не ворон считать».
Ворон… При чем тут вороны? Наверняка заметил, как мы с Нийоле прогуливались. Старый хрыч!
— Сколько? — Зигмас сует свой сопливый нос в мою тетрадку и, увидев двойку, сочувственно прищелкивает языком.
— Чего расчавкался, как поросенок!..
И я уже собирался лягнуть этого притвору, как тут заметил в тетрадке крохотный клочок бумаги: «Не унывай и не дуйся. Если не будет дождя, в семь встретимся в парке. Н.».
И тут я почувствовал, как тает мое раздражение, точно сосулька, и сердце заливает теплой водой. Даже Зигмас кажется мне сейчас вполне свойским парнем. Раз уж языки для него твердый орешек, пусть хоть отметками по математике порадуется.
В окно заглядывает солнце. Виржинтас принимается объяснять наиболее типичные ошибки, но солнечные блики на доске мешают нам разглядеть что-нибудь.