В знак согласия Бартан поднял свой кубок и сделал внушительный глоток.
Укоризненно покачав головой, Толлер покинул номер и сумрачным коридором прошел к лестнице. Бартан Драмме – в высшей степени странный молодой человек, размышлял он, если не сказать – безумец. Но когда он впервые заговорил о путешествии на Дальний Мир, в Толлере мигом ожило знакомое чувство – радость первопроходца, после трудных многолетних скитаний увидевшего впереди свою цель. Этому сопутствовала мощная волна возбуждения, но Толлер сдерживал ее из страха разочароваться.
Как бы дико, нелепо и смешно ни выглядела идея полета на Дальний Мир, Чаккелу она придется по душе – именно по той причине, на которую указал Бартан. Но лишь при условии, что Илвен не сочтет ее бредовой. Завотл снискал королевское расположение, техническая сторона межпланетных полетов целиком в его ведении, так что, если этот коротышка с ушами в трубочку скажет: «О чем ты говоришь? Дальний Мир недосягаем!», Толлеру Маракайну ничего другого не останется, как смириться с уделом простого смертного, ожидающего заурядной кончины.
А этого допустить нельзя.
«Джесалла тысячу раз права, – подумал он, останавливаясь на ступеньке лестницы. – Я веду себя в точности как она говорила. Но есть ли сейчас смысл делать что-то иное?»
Он спустился в заполненный народом вестибюль гостиницы и увидел Завотла в партикулярном платье – он о чем-то расспрашивал портье. Толлер громко поприветствовал его, и через минуту они расположились в маленьком кабинете, а на столе появился графин доброго вина. В стенных нишах горели лампы, и в их ровном голубоватом сиянии Толлер заметил, что его друг утомлен и погружен в свои мысли. Он был моложе Толлера на несколько лет, но его сильно старила ранняя седина.
– Дружище, что с тобой? – участливо спросил Толлер. – Опять желудок шалит?
– Даже если не ем ничего, все равно – несварение, – ответил Завотл с чахлой улыбкой. – Не ахти какое удовольствие.
– Не беда. Сейчас я кое-что расскажу, и ты тут же позабудешь про желудок. – Толлер наполнил два кубка зеленым вином. – Помнишь, о чем мы утром спорили с королем? Как теперь быть с оборонительными станциями.
– Да, помню.
– Ну так вот, нынешним вечерним днем я встретил молодого человека по имени Бартан Драмме, и он высказал любопытную мысль. Юноша все время навеселе и малость не в ладах с рассудком, да ты и сам скоро увидишь. Но мысль заманчивая. Он предлагает отправить станцию, а может, и не одну, на Дальний Мир.
Толлер старался говорить легким, почти беспечным тоном, но внимательно следил за лицом Завотла и встревожился, когда тот насмешливо дернул ртом.
– Говоришь, твой новый знакомый не в ладах с рассудком? Я б его назвал форменным психом. – Завотл ухмыльнулся в кубок.
– Но ты же не хочешь сказать… – Толлер замялся, сообразив, что надо довериться другу, а там будь что будет. – Илвен, мне позарез нужен Дальний Мир. Мне больше некуда деться.
Завотл недоуменно посмотрел ему в глаза.
– Мы с Джесаллой разошлись, – ответил Толлер на молчаливый вопрос. – Между нами все кончено.
– Понятно. – Завотл сомкнул веки и осторожно помассировал их кончиками большого и указательного пальцев. – Очень многое будет зависеть от того, где находится Дальний Мир, – медленно проговорил он.
– Спасибо! – воскликнул Толлер, преисполненный благодарности. – Спасибо, дружище, я перед тобой в огромном долгу. Только скажи, чем я смогу отплатить, и…
– Да, я рассчитываю на плату, – перебил Завотл, – но говорить об этом не буду. Во всяком случае, не с тобой.
Настал черед Толлеру отгадывать мысль друга.
– Илвен, полет будет опасным. Зачем тебе жизнью рисковать?
– Я всегда думал, что у меня слишком слабое пищеварение, а оказалось, наоборот, чересчур сильное. – Он похлопал по животу. – Я сам себя перевариваю, и этот праздник самоедства не может длиться вечно. Так что Дальний Мир мне нужен не меньше, чем тебе. Если не больше. Для меня это будет полет в один конец. Но тебя и остальных членов экипажа, надо думать, такое путешествие не устроит, а потому мне придется как следует раскинуть мозгами, чтобы обеспечить вам благополучное возвращение. Ты прав, это позволит на часок-другой отвлечься от желудочных болей, так что не ты меня, а я тебя должен благодарить.
– Илвен… – Толлер заморгал, обнаружив, что лампы вдруг ощетинились расплывчатыми иглами. – Илвен, прости, я… так запутался в своих неурядицах, даже не подумал, каково тебе.
Завотл улыбнулся и порывисто схватил его за руку.
– Толлер, ты не забыл наш самый первый полет? Помнишь, как мы с тобой поднимались в неизвестность, какими счастливыми были? Давай-ка отбросим лишние печали и возблагодарим судьбу за то, что нас ждет впереди – еще один небывалый полет, еще одна великая неизвестность.
Толлер кивнул, с нежностью глядя на Завотла.
– Так ты считаешь, полет возможен?
– Я бы сказал, стоит попробовать. До Дальнего Мира много миллионов миль, и нельзя забывать, что он не стоит на месте. Но у нас достаточно зеленых и фиолетовых кристаллов, чтобы до него добраться.
– Миллионы миль? А нельзя ли поточнее?
Завотл вздохнул.
– Эх, Толлер, если бы кто-нибудь вывез с Мира научные трактаты… Ведь мы там бросили почти весь запас знаний, и до сих пор никто палец о палец не ударил, чтобы его восстановить. Я могу полагаться только на память, и если она меня не подводит, то до Дальнего Мира, когда он от нас на предельно коротком расстоянии, двенадцать миллионов миль, и сорок два миллиона, когда он по ту сторону солнца. Естественно, придется ждать, пока он подойдет ближе.
– Двенадцать миллионов! – воскликнул Толлер. – Мыслимое ли дело…
– Немыслимое! Ты забыл, что Дальний Мир движется. Кораблю придется идти к нему навстречу под углом, так что расстояние увеличивается до восемнадцати, а то и до двадцати миллионов миль.
– Это какая же скорость понадобится?!
– Пожалуй, то, что я тебе скажу, не для слабонервных. – Завотл достал из кармана карандаш и клочок бумаги и в один миг испещрил его цифрами. – Положим, из-за наших человеческих слабостей полет должен длиться максимум… гм… сто дней. Получается примерно сто восемьдесят тысяч миль в день, то есть нужна скорость… всего лишь семь с половиной тысяч миль в час.
– Теперь я вижу, что ты надо мной смеешься, – вздохнул Толлер. – Если ты считаешь, что Дальний Мир недосягаем, почему не сказать сразу?
Завотл миролюбиво поднял открытые ладони.
– Успокойся старина, я вовсе не смеюсь. Ты должен помнить, что сопротивление воздуха возрастает соответственно квадрату скорости. Эта зависимость вынуждает наши корабли ползти черепашьим шагом, из-за нее даже твои любимые реактивные истребители далеки от идеала. Но к Дальнему Миру предстоит лететь почти в вакууме, вдобавок корабль выйдет за пределы тяготения Верхнего Мира, так что сможет развить поистине умопомрачительную скорость.
– Это, конечно, интересно, но ведь сопротивление воздуха кое в чем помогает межпланетному путешественнику. Если бы не надо было возвращаться, то все было бы просто. Корабль вводится в атмосферу, теряет скорость до приемлемого уровня, после чего команда покидает его и спускается на парашютах.
– Но нам необходимо вернуться, и это – главная проблема.
– Ты можешь что-нибудь предложить? Завотл глотнул вина.
– Думаю, нам нужен корабль, состоящий из двух частей.
– Ты шутишь?
– Ничуть. На мой взгляд, в качестве основной части можно взять командную станцию. Корабль… назовем его пустолетом, нет, лучше космолетом, чтобы не путать с обычным небесным кораблем… должен быть не меньше командной станции, чтобы вместить необходимые запасы энергокристаллов и прочего. Так вот, этот корабль – космолет – долетит до Дальнего Мира, но садиться не будет. Придется его оставить за пределами дальнемирского тяготения, и он там будет висеть, пока не придет срок возвращаться.
– Ты мне будто гвозди в голову вколачиваешь, – пожаловался Толлер, изнемогая под натиском новых поразительных идей. – По-твоему, надо отправить с корабля на планету что-то вроде спасательной шлюпки?