Мы бежали, мчались через чащу, и ветви, спутанные корни деревьев цепляли и хватали нас, пытаясь нам помешать, и в вышине верещали птицы, черные неразличимые в темноте вороны, наводя на нас Погоню. А когда мы останавливались в редкие моменты передышек, то из ртов наших вырывался облаками пар, и пот испарялся с рук и плеч, и были мы похоже на загнанных лошадей, об отсутствии которых мы теперь жалели. Но какой смысл в лошадях в лесу все равно? Не было тут дорог, не было тут и тропинок, и единственным ориентиром для нас, единственной надеждой была спина бежавшего впереди Грегори. А потом Марк не мог бежать более, и мы шли пешком, быстро насколько могли, обходили буреломы и выпутывались из цепких лап ельника, а вороны заливались радостным смехом. И подрастал в наших сердцах один на всех страх. И пусть мы не знали наверняка о ее существовании, но все-таки мы знали. Не сомневались, ибо то что мы унесли из владений Герцога не обошлось без последствий. И на наш след мы верили уже встала Погоня. Мы сидели на привале, сжимая бледные пальцы в кулаки, пытались выдавить из своих тел еще немного сил, чтобы продолжать, чтобы бежать, не останавливаться, чтобы обогнать свой собственный страх, так быстро, чтобы кровь стучала в ушах и не было слышно криков мерзопакостных птиц. А потом Марк не сумел подняться, и Грегори взвалил его на свою могучую спину и понес вперед. И мы переглянулись между собой и пошли следом. Рыжий Дьюк скорчил гримасу, и ему и Йоллю и мне было ясно, что так ничего не получится. В какой-то момент Марка придется бросить и чем раньше это случится тем больше у нас будет шансов. Но Грегори не мог бросить Марка, ибо это был его брат, а мы не могли бросить их, ибо Грегори был единственным кто способен вывести нас из леса. И мы ждали пока он не устанет и не попросит нас помочь ему, чтобы мы в его просьбе отказали и убедили бы продолжить движение без Марка, но Грегори молчал и упорно двигался вперед, почти не теряя в скорости, и невозможно было не восхититься тому сколько мощи скрывалось в этом угрюмом лесовике. И каждый из нас подбирал слова с которыми он обратиться к Грегори во время следующей остановки, но вразумить его в чем-то было на самом деле задачей тщетной, и по злой иронии единственный способный на это человек теперь болтался без сознания за его спиной.
<p>
</p>
Мы шли днем при тусклом свете проходящим сквозь густую хвою и ночью в кромешной темноте, которая от дня не очень то и отличалась, обреченно брели, ориентируясь только на звук впереди, где наш неутомимый проводник одному ему ведомым способом отыскивал путь. Отдыхали у ручья, пили, упав на колени как животные, Грегори обтирал лоб брата, стараясь сбить жар, а метрах в двадцати на водопой пришла небольшая стая волков. Один из них, старый самец, поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза, взгляд его был тускл, он все понял, старый пройдоха. Волки развернулись и ушли в чащу, у них не было никакого желания связываться с нами, мы были прокляты, все живое избегало нас. Грегори подхватил Марка, и, не говоря ни слова, пошел дальше. Лес посветлел немного, стало попадаться больше лиственных, берез, кленов, кажется было утро, скорее всего, какая разница? И мне все думалось, а собственно, куда он нас ведет и какой у него может быть план. Тут ведь не было никаких селений, деревень или тем более городов, где-то там возможно впереди, если мы дойдем до Рьи, и продвинемся вниз по течению, то там вроде была какая-то деревенька то ли бортников то ли заготовщиков меха. Но какие шансы дотянуть до туда? Особенно у Марка. Достаточно посмотреть на его бледную шею, воспаленные потрескавшиеся губы. На привале обронить косой мимолетный взгляд на его рану выше колена, этого достаточно. Шансов нет. И озабоченное выражение лица Йолля подсказывало, что и у него были такие же сомнения. И пусть у нас не осталось ничего, и мы преодолели ту точку за которой ноги уже даже и не болят, а просто как бы отсутствуют, но думать у нас еще немного выходило и думали мы именно об этом. И, если нам все было понятно, то что говорить о Грегори, который в этом бесконечном лесу вырос. И все-таки каков был его план? И был ли он вовсе?
<p>
</p>
Все вокруг замолкло, было слышно только наше тяжелое дыхание и вместе с нами, казалось, дышал влажный лес. Почва под ногами стала вязкой, и прелая немного подгнившая листва указывали на то что мы приблизились к реке. Может быть к Рье может быть к какому-то из ее притоков, но не доходя до непосредственно воды, Грегори, повинуясь одному ему известному знаку, свернул под почти прямым углом. Мы плелись из последних сил, и даже наш проводник показывал признаки истощения, то и дело останавливаясь. Боялись ли мы теперь? Думаю уже нет, вся наша энергия уходила на то, чтобы не упасть на месте. Но одно было несомненным, мы выбрались из глухой чащобы, и шли по более "приветливому" лесу. Если вообще можно употребить такое слово по отношению к этим местам. Под ногами как будто бы мелькала иногда невозможная здесь тропинка, по крайней мере можно было двигаться не запинаясь. Где-то справа отрывисто кричала сойка, о чем-то нам сообщая. Лицо идущего следом за мной Рыжего Дьюка походило на восковую маску. Да и я наверное выглядел не лучше. За его плечом не маячил как обычно топор, видно выкинул по пути. А потом мы встали рядом с необычно высоким рябиновым деревом, со множеством непонятно как уцелевших ягод, и Грегори аккуратно положил брата в тень, не знаю был ли тот еще жив. А мы ели ягоды, сидели, подбирая их с земли, не в силах подняться. И Грегори сидел вместе с нами, но не ел и смотрел не на землю, а куда-то в сторону и наверх. И я тоже посмотрел туда, и там ничего не было, все та же зелень, и немного синевы цветов между. Я продолжал тупо смотреть и мне показалось... нет не показалось, я определенно мог разглядеть видневшийся вдали кусочек дома на холмике, наличника окна, горизонтальных бревен в лесной вертикальности. Какого...?