— Разве они не понимают? — военный совет, после внезапного приступа нежности, принял организованный характер, — Им нас совсем не жалко? — кому им, понятно без слов. Таинственному начальству проекта «Остров».
— Галчонок, ты пока не понимаешь… Возник совсем другой слой реальности. Ещё три недели назад — никакой «дыры» в помине не было. Голый «пилотный проект» экспедиции, ссылки на несколько старых отчетов последних месяцев существования СССР и теория профессора Радека, который получил к тем отчетам доступ и предсказал дату очередного «открытия». Я готовил материал на свой страх и риск. Руководство меня поддержало. Но, кусок оказался слишком лаком…
— Позавидовали? — У Володи досадливо дернулся угол рта, — Нет? — Решительно помотал головой.
— Скорее, не смогли поделить ответственность. Когда «дыра» открылась и гипотеза подтвердилась, срочно назначили комиссию. И все «причастные» тут же захотели урвать свою долю. Открытие мирового значения! На уровне первого полета в космос. Каждый, случайно оказавшийся рядом, имеет шанс войти в историю. И каждый удачно примазавшийся — тоже. Вот меня и оттерли, — заметил беспокойство, поспешил утешить, — Это-то как раз пустяки. Пока — процесс идет штатно!
— Но, ты же оказался лишним? — как знакомо… В нашем институтском гадюшнике точно такие же нравы…
— Нет, я оказался «первым не по чину»… Знаешь поговорку — «У победы — много родителей, а поражение — всегда сирота»? Пока всё идет хорошо — мне… точнее нам — ничего не светит. И знаешь, как с этим следует бороться?
— Надо сделать, что бы всё неожиданно пошло вразнос… тогда халявщики срочно примутся искать «самого крайнего».
— В точку! — быстрый поцелуй, в нос, — А главное, что бы этот «крайний» в острый момент оказался вне зоны досягаемости разъяренного начальства. С другой стороны «дыры». Тогда он из категории «виновника» автоматически станет «участником», а немного спустя и «пострадавшим». Если всё правильно рассчитать, то, пока здесь будут грызть глотки соперникам и поспешно назначать виноватых, там, — он выразительно крутанул кистью, — произойдет «героическое спасение», не хуже эпопеи челюскинцев. Кто предупрежден — тот вооружен. Вот поэтому, я прошу молчать. Самый лучший экспромт — заранее подготовленный. И, надо рискнуть головой… Ты готова рискнуть? Повезет — вернемся в почете и славе… Не повезет — тоже не пропадем. Не у тебя одной есть запасные варианты.
— А отвечают пускай «ответственные товарищи»? Они этого достойны? — новый поцелуй, теперь в губы.
— Угу… Что бы стать генералом мало заслужить штаны с лампасами, нужно ещё создать вакантную генеральскую должность…
— Кто-то должен полететь в отставку… или на пенсию… или — под трибунал… Ой, а если погибнут люди? — гипотетическая перспектива быстрого карьерного роста наглядно повернулась своей отвратительной стороной.
— Значит, уцелевшие получат ещё больше плюшек и погремушек… Побед без жертв не бывает.
— А разве так можно? — что-то он подозрительно разоткровенничался. Да на трезвую голову. Не к добру…
— А как можно? Уточню, а как оно бывает в жизни на самом деле?
— Не знаю…
— Врешь, — посерьезнел, до холодности, — Знаешь… Давай, прямо сейчас, прикинем. На живых примерах.
Способность Владимира цитировать по памяти, целыми страницами — мне известна. Готовность смело и бесцеремонно привлекать зубодробительные аналогии — тоже. Но, каждый раз, наблюдая его анализ, тихонько шалела. Привычный мир, после разбора «внутренних связей» казавшихся очевидными событий — послушно становился набок и старой ржавой сковородкой катился в тартарары.
— Даю установку! — Ещё один Кашпировский нашелся, — Задачка-летучка! Восьмое сентября 1941 года… Немцы замкнули кольцо блокады Ленинграда… Более 3 миллионов его жителей (согласно переписи населения 1939 года), плюс транзитные эвакуированные, плюс сотни тысяч беженцев из ближних и дальних пригородов — вдруг, неожиданно для себя оказались отрезанными от остального мира. Образовалась толпа обывателей, совершенно к подобной «робинзонаде» не готовых. Это ожидалось?
— Ну, считалось возможным… наверное… Точнее — не возможным. К чему такие страсти, на ночь глядя?
— Случай уж очень жизненный, — он жестко усмехнулся, — Качественно избавляет от слюнявых иллюзий.
— Тогда — не знаю! Думаю, если бы кто-то из начальства произнес слово «блокада» летом 1941-го, то его б расстреляли, как паникера… С другой стороны — немцы быстро наступали… и можно было сложить два и два…