Телевизионщики покинули выставку вслед за «начальником культуры», и вместе с ними ушла значительная часть публики. Осталось человек восемь, и тогда появилась водка. Аревик, правда, не стала ее пить, зато художники наливали полные стаканы, и в течение четверти часа обстановка изменилась. Исчезли галстуки; все принялись брататься, а разговор превратился в один общий, касавшийся всего на свете и ничего конкретно.
Аревик стало неинтересно. Она незаметно (как ей казалось) сделала шаг в сторону; потом еще один, отдаляясь от стола. Ее место тут же заняли, и она уже собиралась просто повернуться и направиться к выходу, но чья-то рука неожиданно стиснула ее локоть. Аревик подняла глаза. Свободной рукой Костя грозил ей, покачивая пальцем перед самым носом, и пьяно улыбался.
– Я пойду, – сказала Аревик, – спасибо за все.
– Тебя ждут муж и дети?
– Нет… – Аревик растерялась.
– А куда ты пойдешь?
– А здесь мне что делать?.. – Аревик даже не подумала, какой ответ надеется получить. Поскольку комплименты ей делали чрезвычайно редко, нарваться она могла, скорее всего, на грубость, но Костя, действительно, мыслил не так, как все.
– Здесь?.. – он обвел блуждающим взглядом зал и народ, веселившийся у стола, – здесь делать нечего, – он кивнул, – поэтому сейчас мы еще немного выпьем и пойдем отсюда вместе.
– Куда? – из личного опыта Аревик знала, что пьяным надо задавать только конкретные вопросы, потому что намеки и недомолвки до них не доходят – они начинают философствовать, собирая в кучу мировые проблемы, и это бывает хуже всего.
– Куда?.. А, в самом деле?.. Знаешь, вообще-то, я хочу написать твой портрет, – закончил Костя неожиданно.
Аревик могла предположить все, что угодно, только не это. На секунду представила, каким он может получиться. Как иллюстрация к фильму ужасов! Она не могла даже выразить словами, как оскорбилась такому предложению. Неужели он сам не понимает? Или, может, он специально издевается над ней?..
Она вырвала руку и быстро пошла через зал, но Костя обогнал ее и остановился, преградив дорогу.
– Послушай, – он явно пытался придать своему голосу твердость, – я все равно буду писать тебя, но зачем мне делать это по памяти? Через полчаса все уже разойдутся… – он держал ее за руки, и Аревик почувствовала, что сможет вырваться, только оттолкнув его. А как его оттолкнуть, если, в принципе, он не хотел ничего плохого? Любая женщина была бы рада, если б настоящий художник писал ее портрет. Любая, только не такая, как она! …Как ему объяснить, если он сам не понимает?!.. – и она решилась:
– Я – урод, понимаешь? – произнесла Аревик тихо, но уверенно, – неужели ты не видишь это своим художественным взглядом? Или ты напился так, что не замечаешь совсем ничего?..
– Ты еще не знаешь, как я могу напиться, – Костя растянул рот в идиотской улыбочке.
– Слава богу!
– И я напьюсь, если ты откажешься мне позировать!
Слово «позировать» мгновенно ассоциировалось с некой обнаженной особой, фривольно лежащей на постели. Аревик покраснела от возмущения. Конечно, в их среде это, может быть, и называется «позировать»…
Она вырвалась и побежала прочь. Уже в дверях оглянулась – кроме Кости никто не обратил внимания на произошедшую сцену, а он стоял посреди зала, чуть покачивая головой и провожая ее печальной улыбкой. На секунду ей захотелось вернуться. Она искала слова, которые забыла ему сказать… но он повернулся и опустив голову, побрел обратно к столу.
…Значит, все правильно, – Аревик выскользнула из зала.
Солнце уже скрылось за домами, но духота, оставленная им в наследство наступавшему вечеру, была ничуть не лучше. Аревик остановилась возле двери, решая, что делать дальше. Домой возвращаться не хотелось – последние впечатления казались настолько яркими, что никакой сериал не сможет затмить их. Тогда что – сидеть одной дома и мучиться?.. Нет, не такая она мазохистка! Она просто реально смотрит на вещи, именно поэтому и не надо рисовать ее портреты!..
Мысли сами собой крутились вокруг нового, непонятного мира, который она сама же решила покинуть. А зачем?.. Ведь рисуют и калек, и всяких больных, нищих… да и почему она обозвала себя уродом? Ведь кроме этого гнусного пятна, все у нее в порядке, а пятно можно как-нибудь скрыть…
…Как его скроешь?! Тогда надо убрать все лицо!..
Медленно приходя в себя и анализируя ситуацию, Аревик пришла к выводу, что ей абсолютно безразлично, в каком виде нарисует ее Костя, ведь на всех его полотнах царит ночь, и распознать там что-либо невозможно. …Пусть делает, что хочет – важно, что он единственный мужчина, не шарахнувшийся от меня. А я такая дура!!.. Нет, я не дура. Он только художник, и, как человек, я его не интересую вовсе… Значит, надо ехать домой… И что я здесь стою, вроде, жду кого-то?.. Я даже знаю, кого… Вот, дойду до угла, и если он не появится, сразу поеду домой… Она медленно-медленно двинулась вперед. До угла было всего метров сто, и при желании, их можно преодолеть за несколько минут, но если не спеша покурить, да с умным видом останавливаться у каждого ларька, можно убить те пресловутые полчаса… хотя разве не известно, во что выливаются «полчаса» в пьяных компаниях?..