А человек, за которым он ездил по княжескому приказу, даже не пожелал отдохнуть с дороги. Едва успев ответить поклоном на поклон князя Юкайгина, старый волшебник перешел к делу.
- К сожалению, я не смогу остаться в городе надолго, - предупредил он князя.
- Я на это и не рассчитывал, - смиренно признался князь. - К тому же я не знаю, стоило ли мне вас беспокоить. Наместник Акейро говорил, что, пока Инсанна жив, никто и ничто не вернет ему здоровья.
- В общем, он прав, - кивнул маг. - Разве что нашелся бы волшебник, равный Инсанне по силе или даже сильнее. Если бы он согласился находиться при господине наместнике неотлучно, болезнь могла бы отступить. Во всяком случае, на время.
- Но ведь равных Инсанне нет! - почти выкрикнул Юкайгин. - Что уж говорить о более сильных. Неужели больше ничего нельзя сделать?
- Отчего вы так беспокоитесь? - мягко спросил маг. - Ведь его здоровье остается неизменным?
- А надолго ли? - возразил Юкайгин. - Мне так все и кажется, что его ветром сдует. Даже и сейчас. С больницей у него все получилось на редкость удачно... да вы, наверное, слышали?
- Слышал, - утвердительно произнес старый маг.
- Ну вот. Задуманное получилось, все прекрасно, он счастлив, он просто в восторге - о чем тут беспокоиться? А мне страшно. Веселый, глаза блестят, щеки румяные - а как дотронусь до его горячей руки, так сердце сожмется.
Юкайгин замолчал: с лица мага исчезло всякое подобие улыбки.
- Очень горячие руки? - отрывисто спросил волшебник.
- Очень. Я думал сначала, что у него лихорадка, но что-то не похоже: ни слабости, ни усталости. Веселый, шутит, улыбается...
- И часто вы его видели в таком хорошем настроении? - поинтересовался волшебник.
- Да пожалуй, никогда, - подумав, ответил князь Юкайгин. - Не знай я, что он почти не пьет вина, решил бы, что он постоянно немного навеселе. У него никогда еще все так хорошо не складывалось.
- Лучше некуда, - проворчал волшебник. - Когда он должен к вам прийти?
- Да уже должен был быть, - недоуменно ответил князь. - Странно, что он опаздывает. Это не в его привычках.
Старый маг вскочил так стремительно, что князь Юкайгин не успел даже заметить его движения: только что волшебник сидел, и вот он уже на ногах.
- Идем! - повелительно крикнул маг. - Может быть, еще успеем!
Князь Юкайгин был слишком потрясен, чтобы отдавать приказания, но этого и не потребовалось. Едва взглянув на его лицо, распорядитель позвал три команды носильщиков. Обычно паланкин князя несли по городу с неторопливой важностью. На сей раз жители Сада Мостов могли видеть, как носильщики с княжеским паланкином стремглав несутся по направлению к дворцу наместника, а следом бегут еще две команды, готовые сменить собратьев по ремеслу, едва те начнут выказывать малейшие признаки усталости. Княжеский паланкин проделал дорогу вчетверо быстрее обычного, и как бы ни был встревожен старый князь, как ни спешил, он не преминул бросить носильщикам кошелек с серебром в награду за небывалое усердие. Носильщики еще не успели возблагодарить господина за щедрость, а князь уже вбежал во дворец. Никто не пытался чинить ему препятствий вроде: "Одну минуточку, ваша светлость, я сейчас доложу, что вы изволили прибыть". Давно миновали те времена, когда юный наместник заставил бы не в меру властного князя потомиться в ожидании с полчаса, да и выражение лица старого князя вряд ли располагало к попыткам остановить его. Однако у дверей в личные покои наместника князя все же попытались остановить.
- Никак нельзя, ваша светлость, - в ужасе лепетал слуга, пытаясь поклониться ниже пола. - Его светлость не велели. Если я кого пущу, он меня... да вы его знаете, ваша светлость! Смилуйтесь!
Юкайгин слегка растерялся: он действительно знал Акейро. Слуги, в общем, любили господина наместника и считали его человеком хотя и суровым, но справедливым и склонным к милосердию. Наказания в доме наместника никогда не превышали меры проступка, а зачастую наместник прощал виновного. При его предшественнике слуги тряслись от страха день и ночь, гадая, кого изберет на сей раз жертвой гневный каприз вечно пьяного господина. Неудивительно, что они повиновались Акейро охотно и с любовью. Единственное, чего Акейро не прощал никогда, так это ослушания, и виновный мог быть уверен, что будет сурово наказан, а то и уволен. Если Акейро действительно распорядился никого к себе не пускать, то слуге, не сумевшему выполнить приказа, не позавидуешь. Но отчего бы Акейро, вместо того чтобы нанести князю обычный визит, внезапно затворился в своих покоях? Что могло случиться?
Покуда князь пребывал в растерянности и тревоге, старый волшебник бесстрастно взялся за дверь, не обращая внимания на вопли слуги. Дверь не поддавалась.
- Ломайте дверь, - велел маг.
- Смилуйтесь, - простонал слуга. - Господин меня прибьет.
- Твой господин умирает, - отрезал волшебник.
Слуга испуганно замолчал и посторонился. Князь Юкайгин чуть отошел, примерился и с размаху высадил дверь плечом. В другое время ему бы это не удалось: уж где-где, а во дворце наместника хлипких дверей не было, ибо каждый наместник имел все основания дрожать за свою жизнь. Но слово "умирает" и вызванное им отчаяние придали князю такую неимоверную силу, что он весь дворец снес бы одним ударом, а не только дверь.
За дверью их встретило молчание. Акейро лежал посреди комнаты лицом вниз, его длинные волосы шевелил сквозняк. От распахнутой настежь балконной двери и до лежащего ничком тела тянулся ярко-алый кровавый след, совсем еще свежий: кровь не успела не только высохнуть, но даже заветриться.
Юкайгин бросился к Акейро, перевернул, взглянул в лицо. Ресницы Акейро дрогнули, веки приоткрылись.
- Он здесь, - неразборчиво простонал Акейро. - Я его чувствую... он здесь...
Тело его сотряслось кашлем, и изо рта его вытолкнулась алая кровь.
Немой вопль застрял в глотке Юкайгина: он боялся потревожить умирающего, иначе закричал бы. Но голова его запрокинулась, словно у волка, собирающегося завыть, и из раскрытого рта исходил неслышный хриплый звериный вой.
Маг просунул руку под одежды Акейро и провел ладонью по его груди. Кровь перестала течь. Глаза Акейро не открылись, но он продолжал дышать.