Подобный способ передвижения оказался довольно медленным. К тому же приходилось прилагать старания, чтобы мелкие семенящие шажочки не взбивали в воздух тучу пыли. В результате до урочного места Кенет добрался красный, как морковка, потный и пыльный. Хоть и ненамного, но он опоздал. Маг уже сидел под дикой яблоней и читал книгу.
Интересно все-таки, как именно маг появляется в урочном месте? Прилетает на ковре-самолете? Возникает из ниоткуда? Падает с неба? Или просто приходит пешком?
Кенет надеялся прийти пораньше и узнать, каким образом совершается прибытие, и слегка огорчился от того, что проворонил его.
Маг сидел под яблоней, усыпанной крохотными недозрелыми яблочками, до того наморщенными, что казалось, они друг друга понадкусили и сморщились – настолько кисло оказалось. Так они и висели на ветках, наморщенные и вроде даже сердито нахмуренные: “А зачем кусаться-то было?” Густая листва шелестела, умиротворяя рассерженные яблоки. Тени листьев карабкались по плечам волшебника, словно причудливый узор на ткани никак не мог устроиться поудобнее. Кенету даже показалось, что этот узор негромко мурлычет и трется спинкой о старого мага, как кружевной кот.
Одежды мага только теневой узор и оживлял. Они были такими же безупречно чистыми, как запомнилось Кенету, но теперь, став старше, он заметил, что чисто выстиранный плащ мага не был ни новым, ни дорогим. Великолепие, памятное Кенету с детства, поблекло, сменившись иным, новым великолепием, еще непонятным, но необычайно притягательным. Кенет и сам не мог бы сказать, что такого чарующего увидел он в неброском облике старого волшебника, но желание стать учеником мага, а потом и магом сделалось в его душе спокойным и твердым. Совсем как жаркая сталь, окунувшись в прохладную воду и пройдя закалку, становится клинком или серпом и спокойно исполняет свое предназначение.
Багровый от жары и смущения Кенет, запинаясь, выговорил приветствие. Маг отложил недочитанную книгу и поднял взгляд. Жаркая летняя синева сияла в его глазах. Десять лет прошло, а маг совсем не изменился. Та же белая борода и то же загорелое лицо, неподвластное времени, те же молодые глаза, тот же странный взгляд, в котором словно плещутся летние небеса. Взгляд, полный сосредоточенного тихого ликования, словно старый, но не стареющий волшебник созерцал некое невидимое Кенету чудо. Хорошо ему – он видит незримое. Кенету тоже очень захотелось увидеть незримое.
– Господин волшебник, – очень тихо от избытка почтительности выговорил Кенет, – я слышал… ведь берут учеников… вот… я хотел… я только спросить… вы у нас дождь вызывали… и вообще… не возьмете ли вы ученика? Я бы очень хотел…
Лицо мага закаменело.
– Да ты с ума сошел! – вытолкнул он из себя свистящим шепотом.
– Господин волшебник, – растерялся Кенет, – я ведь только… я не хотел вас обидеть…
– Ты меня не обидел, – сухо возразил волшебник и резко, порывисто вскочил, захлопнув книгу. Несколько листов, кружась, взметнулись вверх и приземлились у ног Кенета. Не заметив этого, волшебник запихал тяжелую книгу под мышку и пошел прочь так быстро, что полы его плаща развевались чуть не до плеч. Ошеломленный Кенет схватил выпавшие из книги листы и бросился вдогонку.
– Господин волшебник! – крикнул он. – Вы потеряли… Вернитесь!
Но волшебник уже таял на ходу, его облик заколебался, как воздух над костром, поблек, выцвел и исчез. Кенету показалось, что маг обернулся на его призыв, что полупризрачные губы дрогнули и произнесли что-то столь же полупризрачное, чего Кенет уже не мог расслышать. Тогда Кенет сел на пень и расплакался от несбывшегося ожидания.
На что он, собственно говоря, надеялся? Что старый волшебник возьмет в ученики первого встречного юнца только оттого, что юнцу попросить вздумалось? Может, он и вовсе что-нибудь не так сказал или не так сделал? На то похоже. Надо будет подождать старика и все-все ему объяснить. И попросить прощения. Вон как заторопился, даже листы из книги выронил. Надо отдать.
Но напрасно Кенет надеялся снова увидеть старого волшебника. Настал вечерний урочный час, за ним пришла ночь, она сменилась рассветом, потом настал утренний урочный час, а маг так и не появился.
“Он не придет, пока я здесь”, – понял Кенет, и сердце его тоскливо сжалось. Ничего не поделаешь, надо уходить. Кому-нибудь может понадобиться помощь волшебника, и Кенет не должен препятствовать его появлению.
Да, но как же быть со страницами магической книги?
Поразмыслив, Кенет надумал положить листки из волшебной книги на пень и камнем придавить, чтобы ветер не сдул их ненароком. Но природная любознательность взяла верх, и он решил заглянуть в них. Почему бы и нет? Он ведь никому не скажет, какие заклинания в них написаны. Даже произносить их вслух не будет. Только посмотрит.
Но заклинаний на страницах из волшебной книги не оказалось. Недоверчиво вглядываясь в слегка выцветшие от времени знаки, Кенет прочитал: “Устав поведения магов и учеников”.
Неслыханная удача! Кенет оторвал взгляд от прочитанных слов и оглядел все вокруг – деревья, траву, узкую тропинку, ползущих по ближайшему дереву муравьев. Потом перевел дыхание и снова вернулся взглядом к заглавию – медленно, почти нехотя, по-детски опасаясь, что надпись исчезнет. Но нет, вот оно: “Устав поведения…”
О том, чтобы вернуть старому магу выпавшие из книги листы, не могло быть и речи. Зачем они ему? Он ведь волшебством не первый год занимается и устав наверняка знает наизусть. А Кенету устав ой как пригодится. Он его выучит и будет исполнять. Раз уж он собирается стать магом, ему все равно придется исполнять устав. Так почему бы не начать прямо сейчас? Может, у него в результате какие-нибудь магические способности проявятся? А даже если и нет, он снова придет к магу уже не первым встречным с большой дороги, которому по скудости ума вскочило в голову: “А не стать ли мне волшебником, раз гончара из меня не вышло?” Нет, он явится, доказав на деле, что готов на любые испытания. Может, тогда старый волшебник смягчится и возьмет его в ученики?