— А дальше что?
— Застегни пиджачок и прикинь его на труп, — распорядился Смирнов.
Пиджачок смотрелся на Ратничкине, как слюнявчик на младенце.
— Это как же понимать? — даже доктор Иван Герасимович позволил себе изумиться.
— Ну, Поземкин, — подбодрил капитана Смирнов.
— Что — ну? — охолпело спросил Поземкин.
— Будь добр, ответь, пожалуйста, Ивану Герасимовичу, — пояснил Смирнов.
— Сам ничего понять не могу, — наконец нашелся с ответом Поземкин.
— А что тут понимать? — в тихой ярости негромко сказал Смирнов. — Бездарная халтура и нескоординированное вранье. Мне надо в город, Гриша. Давай машину. Вам по инструкции работать и работать, а мне здесь делать нечего.
— Я с вами, Александр Иванович? — попросился Чекунов.
— Капитану помогай. Убийцу-то в любом случав найти надо. А вот если свою таратайку мне доверишь, буду премного благодарен.
Чекунов посмотрел на Поземкина. Тот кивнул.
— Пользуйтесь, Александр Иванович.
Километр до дороги, несмотря на свои сорок пять и неправедную в последние дни пьяную жизнь, сумел преодолеть бегом. Задыхаясь, плюхнулся в мотоциклетное кресло, одновременно показывая ключи караульному милиционеру (говорить — сил не было), и рванул с места. Даже для малой передышки времени не было — цейтнот.
Пусть себе думают, что он помчался передопрашивать Арефьева и Жабко. Пусть себе думают, что он перво-наперво пожелал выявить команду исполнителей. Пусть себе думают, что он бросился по явственным теперь следам двух убийств. Так ему удобнее для того, чтобы без помех и преследования совершить туристический проезд по Нахтинскому району в соответствии со схемами лесных пожаров, как бывших, так и будущих.
Смирнов гнал мотоцикл на пределе. Перл ижевского создания предсмертно трещал, стонал, завывал. Но выжил-таки. У гостиничного крыльца развернулся и, если не в смерти, то в ужасе преодоления ее застыл, противозаконно воняя в заповедном каре выхлопным перегаром, жженой резиной и усталым металлом.
Казарян лежал у себя в номере на люксовской кровати и читал «Мертвые души». Смирнов тихонько вытянул книгу из его рук и сказал ласково:
— Собирайся, дружок. Предстоит дальняя дорога. Ты съемку отменил?
— Отменил. А тебе-то что?
— Значит, ваш «газик» свободен?
— Это смотря для чего.
— Для нашей с тобой поездки в верст пятьсот.
— Ты с ума сошел!
— Я должен Матильду искать, а ты «газон» вели подогнать и сам будь готов. Кстати, где Матильда живет, ты не знаешь?
— Они все на поминках, у Эдиты Робертовны, — ответил Казарян, не оборачиваясь: застилал кровать. — Что, сильно тебя развернули?
— Да не очень. Все, как думал. Одно нехорошо: сейчас они раньше положенного мной срока поняли, что я думаю.
— Тогда они шлепнуть тебя должны, Саня, — осознал Казарян и полез в тумбочку за «Вальтером». — Жаль, что машинка без сбруи.
— Приспособишь как-нибудь. Не впервой. Ну, Рома, поиграем с ними в догонялки?
— Куда я денусь, — минорно согласился Казарян.
Развернувшись передним колесом к крыльцу, мотоцикл единственным своим глазом тоскливо глянул на появившегося Смирнова, который в человеческие отношения с ним не вступал: сел в седло, скинул с механического тормоза, лягнул педаль и помчался на поминки.
На редкость чинные были поминки. Католичка Эдита Робертовна не позволяла размахнуться, распахнуться, бесформенно и непредсказуемо расплыться отвратительно широкой русской православной душе.
Пили из рюмок, не частили, говорили разумные и добрые слова о покойном, которые и прервал своим появлением Смирнов.
— Матильда, можно вас на минутку? — сказал он, переводя взгляд с Матильды на Эдиту Робертовну и обратно. Матильда тоже посмотрела на Эдиту Робертовну, и та разрешила ей покинуть комнату. Краем глаза, уходя, Смирнов просек слишком статичного Олега с нехорошими глазами. Ох, и надерется же он после поминок!
— Я слушаю вас, Александр Иванович, — сказала Матильда. Черная кружевная накидка очень шла ей, блондинке.
— Мне твой Франц нужен, Тилли, — признался Смирнов.
— Он занят, он на работе.
— Съездим к нему на работу, а? — подхалимски попросил он.
— Зачем? — строго спросила Матильда.
— Он должен мне помочь.
— Должен?
— Он может мне помочь, — поправил себя Смирнов. — И не только мне.
— Что ж, пойдемте.
До автобазы райкома они домчались за три минуты: все здесь было рядом. Начальник автобазы Франц Зайдлер не сидел в конторе, он в мастерской наблюдал за тем, как двое русских умельцев колдовали над мотором одной из черных «Волг». Умельцы работали без перерывов.
— Франц, познакомься. Это Александр Иванович Смирнов, — сказала за его спиной Матильда. Франц обернулся, улыбнулся, как положено. Здоровый, основательный, неторопливый.
— Очень приятно, — сказал он, пожимая руку Смирнова.
— Мы бы могли поговорить где-нибудь один на один?
— У меня в конторе, Александр Иванович. Ты где нас подождешь, Матильда?
— А я с вами, — решила Матильда. Мужики посмотрели друг на друга и ничего не сказали.
В конторе Смирнов начал без предисловий:
— Франц, мне нужны местные номера на московский «газон».
— Это должностное преступление, Александр Иванович, — напомнил Франц. — Если я его, конечно, совершу.
— Соверши, Франц, — попросила Матильда.
— Это необходимо? — безнадежно задал ненужный вопрос Франц.
— Я даю слово офицера, что эта подмена не будет использована во зло или в корысть. Я даю вам слово офицера, Франц.
— Отгоните свой «газон» в лесочек за гостиницей. Там есть подходящая площадка. Я подойду туда через десять минут.
У гостиницы стоял «газик», а у «газика» самодовольный Роман Казарян.
— И сколько тебе это стоило? — поинтересовался Смирнов.
— Два литра и честное слово, что при неприятностях я все беру на себя.
— И шоферюга сразу же отправился в продмаг? — догадался Смирнов.
— Естественно. Ну, едем?
— Обожди немного, — Смирнов обошел «газон», рассмотрел со всех сторон. — Слава Богу, что нигде ваших мосфильмовских нашлепок нету.
— Она же изговая, — пояснил Казарян.
— Поиграет она сегодня у меня! — пообещал Смирнов, усаживаясь за баранку. — Влезай, Роман, поехали.
— Я на всякий случай пожрать кой-чего прихватил, — сообщил Казарян. — И уж если полный форс-мажор, то и фляжечка моя готова к бою.
Была у Романа заповедная дюралевая фляжка на восемьсот граммов, исполненная мосфильмовским Левшой с таким знанием казаряновской анатомии, что даже при внимательном рассмотрении обладателя волшебного сосуда — в пиджаке ли, в легкой куртке — фляжку эту обнаружить было невозможно.
— С этой минуты — сплошной форс-мажор, — открыл секрет Смирнов, объезжая здание гостиницы по узкой асфальтовой дорожке.
— Тогда с этой минуты и начнем? — выступил с предложением Казарян, непонимающе наблюдая за тем, как «газон», объехав гостиницу, миновал мелкий ухоженный лесок и остановился на полянке. — Приехали уже? Место-то подходящее: безлюдное, тихое и красивое. Итак, мы начинаем! Так кто-то поет красивым голосом в Большом театре.
— Помолчи, Рома, понимаю, нервничаешь, но помолчи и поищи в задке за сиденьем инструмент какой-нибудь, чтобы номера, не испортив, снять.
Казарян вылез, отвязал брезент, нагнулся, загремел железками, понял немного погодя:
— У этого паразита здесь сам черт ногу сломит!
— Вы что ищете? — спросил вежливый голос.
— Да инструмент хоть какой-нибудь, — автоматически ответил Казарян и в испуге, что проговорился, обернулся.
Франц Зайдлер и его супруга Матильда с обширной хозяйственной сумкой явились ровно через десять минут. Выпрыгнув из машины, Смирнов объяснил за Казаряна:
— Отвинчивать и привинчивать номера — для этого хотя бы пассатижи найти.
— Ничего не надо искать. У нас все есть, — сообщил Франц и, взяв из рук Матильды сумку, раскрыл ее и приступил к делу. Постелил чистую тряпку на землю, чтобы не зеленить колени франтовского своего комбинезона, достал набор инструментов, удобно размещенный по ячейкам изящного ящика, присел у заднего бампера и в считанные секунды снял московский номер. Отложил его в сторону, а из сумки извлек местный. Операция прикрепления длилась чуть дольше.