— Еще? — спросила Матильда, кивнув на стаканы, после того как Смирнов умолк.
— Нет, — злобно решил Смирнов и сразу успокоился: — Чаю покрепче, по-московски, Тилли!
Матильда опять ушла за перегородку.
— Я буду ликвидировать экспедицию. Все. Отснимались здесь, — решил Казарян.
— Делай, что хочешь, но сегодня ты мне нужен.
— Но пойми, Саня, наваливается сразу такое! И главное — объяснение с генеральной дирекцией.
— У меня будет открытая спина, Рома, и в нее могут стрелять безбоязненно и безнаказанно.
— Такая уж твоя милицейская судьба.
Матильда принесла чай в двух чайниках и стаканы в подстаканниках. Разлили и сразу же стали хлебать, почти обжигаясь. Истинный московский чаевник не пьет чай очень горячим: температура должна быть такой, чтобы язык и слизистая ощущали бы букет. Но надо было вздернуть вялые после пьянки внутренности. Зато второму стакану дали слегка остыть, и уже смаковали почти чифирь.
В закусочную ворвался лихорадочно возбужденный лейтенант Виктор Чекунов. Увидев Смирнова и ни на кого больше не обращая внимания, он охрипшим от азарта голосом просипел-прокричал:
— Александр Иванович, сегодня, через час, ну прямо сейчас мы его можем взять!
— Кого, Витя? — нарочно лениво поинтересовался Смирнов.
— Да Арефьева же! — почти проплакал Чекунов. — Жабко раскололся и указал место, где у Арефьева тайная берлога в тайге. Шестеро наших уже перекрыли тропы, по которым он может уйти. А нам с вами брать его придется, людей в отделении — никого.
— А ты — один на один.
— По инструкции не положено. Да и подготовлен этот Арефьев — будь здоров. Лучше мной не рисковать, Александр Иванович! — Чекунов весело рассмеялся.
— А мной?
— Вы — в полной безопасности. Вы — резерв главного командования, прикрытие. Ну, решайтесь, Александр Иванович. Работы-то часа на полтора-два!
— А Олег? — спросил Казарян.
— Пока медицинского заключения не будет, нам по этому преступлению делать нечего, — быстро ответил Чекунов. — Мы вернемся как раз вовремя.
Они вышли из закусочной и направились к гостинице. У подъезда Казарян пожелал им:
— Ни пуха, ни пера!
— К черту! — бодро откликнулся Чекунов.
Казарян ушел.
— Поехали? — нетерпеливо предложил Чекунов.
— Хорош же я! — несказанно удивился Смирнов. — Прямо-таки голеньким собрался опасного преступника ловить. Обожди меня, Витя, я за машинкой сбегаю.
Возвратился Смирнов минут через десять.
— Что же вы так долго? — укорил Чекунов и вдруг заметил на плече у Смирнова автомат. — Что это?
— Это? — Смирнов покосился на чуть выглядывавший из-за его плеча вороненый ствол и дал разъяснения: — Автомат системы Калашникова.
— Откуда он у вас?
— Достал, — исчерпывающе ответил Смирнов и глянул на мотоцикл, прислоненный к палисаднику. — Учти, в таком снаряжении я на твоем примусе не поеду.
— А я и не предлагаю, — срезал его Чекунов. — У отдела нас «газик» дожидается.
До райотдела доехали-таки на примусе. Дурной пример заразителен: Чекунов сходил к дежурному и тоже обзавелся автоматом.
Придирчиво осмотрели и проверили «газик». Машина была в полном ажуре. Уселись. Чекунов за руль, Смирнов — пассажиром. Чекунов включил зажигание.
— Подожди, — приказал Смирнов и, потянувшись, вернул ключ в исходное. — Во время гонки не разговор. Что показал Жабко? Конкретнее.
— Километрах в двадцати пяти-тридцати по трассе, а потом по берегу Дурного ручья…
— Он что — и впрямь дурной? — перебил Смирнов.
— Это из-за его течения. Так иногда течет, что диву даешься: иногда, ей-богу, навстречу сам себе. Но на этом участке он почти прямой. Так вот, по его берегу еще километра три-четыре можно на машине проехать, а потом километра полтора пешком. Как сказал Жабко, Арефьев туда от своей змеи с молодками убегал развлекаться.
— Пешком из Нахты? — оживленно поинтересовался Смирнов.
— У него «Москвич» старенький есть.
— Значит, если «Москвич» на берегу ручья, то Арефьев у себя в берлоге?
— Именно так, Александр Иванович. В берлоге мы его и возьмем.
— Берлога на то и берлога, что мимо нее в двух шагах пройдешь — не заметишь. Какие-нибудь точные ориентиры тебе Жабко дал?
— Кое-что имеется, — хитро подмигнув, ответил Чекунов.
— Тогда поедем, Сусанин, — вздохнул Смирнов.
Чекунов взял с места, как на ралли. Мотор ненужно мощно взревел и помчал слегка дребезжащее корыто «газика» по незабвенным банам Нахтинского района. Смирнов глянул в зеркальце заднего обзора и увидел противоестественное: «газик» мчался изо всех лошадиных сил, а пыль за ними неподвижно стояла безобъемной стеной.
Дурной ручей оказался мирной, метра в полтора ширина, прозрачной струей, которая небурно текла себе к Чане, промывая и без того чистые белые, серые, зеленые, бордовые камешки. Смирнов спустился к воде, сполоснул руки и напился из ладони. Вода была свежа и пахла детскими приключениями.
Здесь кончалась тропа, по которой мог проехать «газик». Далее шла тропка исключительно пешеходная. Стоя у «газика», Чекунов сверху, с крутого бережка снисходительно наблюдал, как баловался с водой подполковник Смирнов, который, забравшись зигзагом на обрывистый берег, сказал сожалеючи:
— Здесь очень хорошо.
— А там будет еще лучше, — пообещал Чекунов. — Пошагали, Александр Иванович.
— Но ты говорил, что где-то здесь поблизости должен быть арефьевский «Москвич». Где он? — ничего не забывал въедливый подполковник.
Поискали и нашли. С трудом, правда. «Москвич» стоял в кустах, которые были умело переплетены и являли собой некий замаскированный гараж.
— А он — ловкач! — оценил выдумку Арефьева Смирнов и полез в «Москвич». Машина была закрыта, но не для милиционера с двадцатипятилетним стажем. Достал Смирнов связку своих ключей, выбрал даже не ключ, а пластинку, козырнул ей в рукояточной замочной скважине, и — вуаля — подполковник в салоне. Затем, раскрыв все четыре дверцы и багажник, Смирнов произвел стремительный, но тщательный шмон.
— Нашли что-нибудь? — поинтересовался сидевший на траве Чекунов.
— Ничего, — ответил Смирнов, по очереди с треском захлопывая дверцы. — Что на самом деле и удивительно!
— К чему вы это? — осторожно спросил Чекунов.
Вдали, видимо, на трассе, пропиликал автомобильный гудок.
— Чего это он? — на этот раз удивился Смирнов. — В тайге пешехода нашел?
— Знаете, сколько зверья здесь дорогу перебегает? — твердо понимая, что Смирнов не знает, вопросил Чекунов. — Чаще их нарочно сбивают, но иногда и сердобольные водители попадаются.
— Помолился про себя? — спросил Смирнов. Чекунов серьезно кивнул. — Тогда пошли. Первым иду я. Ты — в десяти метрах сзади, стараясь попадать в мой шаг. При подходе к первому твоему ориентиру чуть присвистни. Это самый нейтральный звук, на который никто не обращает внимания. Автомат пока на шею не вешай, а пистолет, уж будь так добр, за ремень заткни. Тронулись.
За три военных года разведочно-десантной фронтовой судьбы находил таким вот манером Смирнов несчитанное количество километров. Чекунов не слышал, как он передвигается в пространстве, а когда дерево, куст или поворот прятали Смирнова от его глаз, он вдруг ощущал себя в полном одиночестве среди девственной тайги. Так шли минут пятнадцать. В очередной раз потеряв Смирнова, Чекунов, как бы в награду, заметил первый ориентир — сломанную ураганом сосну, которая представляла собой прописную букву «А» из азбуки великанов. Сломанная как раз по середине, она самой крупной ветвью делала перекладину в треугольнике ствола. Чекунов тихо свистнул.
— Вижу, — негромко сказал за его спиной Смирнов.
— Шутки у вас, — шепотом обиделся Чекунов.