— Кто? — обернувшись, спросил Сергеев.
— Сперва он, — Смирнов кивком указал на машину, — а потом и ты.
— Из автомобиля на такой дороге стрелять — только себе в ляжку попасть, — сказал Сергеев.
— Хорошо тебе, лежа, как в тире, рассуждать… — заметил Смирнов.
Он оказался прав: «газон» засбоил — водитель на миг оставил управление — и раздался жалкий хлопок пистолетного выстрела. Сергеев вздохнул и дал из автомата первую очередь. Брызнул каменный фонтан у колес. Машина вильнула, но ходко продолжала катить. Мимо. Сергеев дал вторую. Опять мимо.
— Дай мне! Я умею! — приказно гавкнул Мусалим. Обиженный тем, что нахального милиционера не осадили, Сергеев поднялся с пола и протянул автомат Мусалиму:
— Посмотрим, как ты умеешь.
Не ложась, стоя, Мусалим стрелял от пупа. Дал свою первую очередь и сразу же вторую.
«Газон» пошел юзом, подсел, и его кинуло с дороги. Два раза перевернувшись, он боком упал на траву альпийского подлесного луга. Из него судорожно выбрался второй пилот с кейсом в левой руке и, сильно хромая (видно, помяло его при падении), побежал к лесу.
Вертолет завис над лугом. Омоновцы все же кое-что умели: по спущенному вниз тросу они по очереди соскользнули вниз. Приземлившись, разошлись в стороны и тренированной рысью начали преследование.
Второй пилот обернулся. Его неотвратимо догоняли. Он остановился, поставил кейс на траву, вытащил из-под ремня пистолет и с криком «а-е-а!» дважды выстрелил. В первого омоновца, а затем во второго. И, естественно, промахнулся. Далековато до них было, да он уже и не мог попасть.
Двое, держа автоматы наизготовке, надвигались, не стреляя.
Тогда второй пилот произвел еще один выстрел. В себя.
В кабинете начальника Смирнов вытащил из командирской сумки один кейс, а на его место поставил другой. Испугался вдруг:
— Не перепутать бы…
— А вы оба туда поставьте, — разумно посоветовал важняк.
— И то дело, — согласился Смирнов, — только «куклу» помечу на всякий случай.
Он вырвал из настольного календаря листок, написал на нем «Кукла-подделка», из тюбика (у начальника на столе все было) выдавил на боковину кейса неприличный виток клея, пришлепнул листок к боковине, аккуратно разгладил и осторожно, чтобы не сорвать бумажку, погрузил лже-кейс в сумку.
— И что мы с этим хозяйством делать будем? — спросил важняк.
— Под расписку передадим командиру корабля — вы это тщательно оформите документами, а он в Сингапуре со всеми формальностями вручит представителям фирмы-получателя. — Смирнов вынул из кармана «Беретту», посмотрел на нее, кинул вслед за кейсами в сумку и сказал с сожалением: — Так и не пригодился.
— Самая замечательная задумка у них была — пустить груз через Союз, а потом через Афганистан, страны, где Интерполу в принципе невозможно проследить подпольную цепочку, — с удовольствием размышлял важняк. — А все же специфики нашего российского бардака до конца не учли; как им, европейцам, представить, что чужой автомобиль можно без спроса взять для поездки за водкой? Но, Александр Иванович, в том, что произошло здесь, масса неясностей…
— Разберемся, — успокоил его Смирнов и предложил: — Пойдемте, посмотрим, что там…
Они вышли из кабинета, а их место занял омоновец Рахимов с автоматом.
На земле, прикрытые брезентом, лежали у глухой стены три трупа.
— Иностранца вам придется взять с собой, — решил важняк, обращаясь к командиру.
— Да, знаю, — командир махнул рукой и зашагал к самолету. Опять Смирнов и важняк остались вдвоем.
— Ну, ладно, — сказал важняк, — иностранца он удавил, была у него такая возможность, хотя до конца понять не могу, как опытный детектив подпустил его к себе… Но вот с нашим-то пареньком как он смог? Ведь судя по показаниям, он все время был с ремонтной бригадой.
— А ты сечешь, — поощрительно переходя на «ты», с удовольствием отметил Смирнов и, взяв важняка под руку, повел его к аэропорту.
Они завернули за угол и увидели привалившегося плечом к стене одинокого Дэна, — то ли сильно пьяного, то ли не в себе.
— Ты что, Дэн? — согнав улыбку с лица, обеспокоился Смирнов.
— Думаю, — вяло ответил Дэн, но вдруг завелся: — Ни с того, ни с сего — три трупа, которые — я видел их, я разговаривал с ними, — совсем недавно были живыми людьми. Три трупа нипочему, три трупа просто так! А ты весел, даже рад чему-то. Ты похож на добермана-пинчера после удачной охоты! Я не люблю тебя, папик.
— А пошел ты… — злобно огрызнулся Смирнов и двинул к выходу. Важняк догнал его:
— Это что за волосатик?
— Мой дружок хороший, — грустно пояснил Смирнов.
В зале были только местные. Хотя посадку еще и не думали объявлять, пассажиры международного рейса после отмены запрета дружно вывалили на летное поле.
— Кто их выпустил? — спросил Смирнов.
— Я, — гордо ответил важняк. — Неудобно как-то держать их взаперти.
Галина Георгиевна стояла к ним спиной, засунув руки в карманы и зябко подняв плечи. В одиночестве. Чутко уловив чье-то приближение, резко обернулась, увидела Смирнова и жалко улыбнулась ему.
— Замерзли? — серьезно поинтересовался Смирнов.
— Не знаю, не знаю, — быстро сказала она, — вероятно, просто колотит от всего этого ужаса.
— Пойдемте в аэропорт, — предложил он.
— Не хочу.
— Пойдемте, — повторил он, двумя руками за запястья осторожно вытянул ее обе руки из карманов роскошного пальто, и наручники защелкнулись.
— Что это?! — безголосо спросила она, держа перед собой намертво скрепленные руки.
— Наручники, — объяснил Смирнов, — во избежание эксцессов.
— Снимите их немедленно, — приказала она. Пришла в себя сильная дамочка. — Это беззаконие!
— Вот товарищ следователь совсем недавно недоумевал, — не собираясь вступать в дискуссию о правах человека, начал Смирнов о другом, — почему опытный детектив подпустил к себе убийцу. А все просто: он был опоен вами сильнодействующим снотворным. На бутылке с остатками этого пойла — отпечатки ваших пальцев.
— Ложь! Там не может быть никаких отпечатков!
— Тоже любопытный факт, — отнюдь не смутился Смирнов, — на бутылке, из которой наливали, никаких отпечатков. А еще товарищ следователь удивлялся, как один человек может действовать в двух местах одновременно: ремонтировать двигатель и убивать доверчивого сыскаря. Но удивляться не надо: второму пилоту в одном деле помогли. Сыскаря убили вы.
— Ложь! Ложь! — зайдясь, кричала она. Смирнов подождал и продолжил:
— Вас вдвоем видели уголовники, когда вы вели сыскаря на свалку, и очень ему завидовали. Дать ему, что ли, пообещали?
— Ложь! Ложь! — других слов она теперь не знала.
— Когда вы влезали в «ЗиМ», то слегка зацепились, вероятнее всего рукавом, за оторванный кусок железа и оставили там пару ниток. А матерьяльчик-то у вас на пальто весьма редкий, не найдешь здесь ни на ком такого.
— Ложь! Ложь!
— Сейчас вы пойдете в аэропорт и под протокол расскажете обо всем этом в подробностях. И еще о связях и структуре вашей банды. А я полечу в Сингапур.
Господи! После Хаби — Сингапур. Уставшие пассажиры и тропикам не были особо рады: без интереса смотрели на далекие пальмы, на белые здания супераэропорта, на маленьких полуобнаженных людей.
Сначала из багажного отделения перегрузили в санитарную машину тщательно запеленутое нечто, затем в сопровождении двух полицейских с автоматами прошел к бронированному автомобилю командир с сумкой в руках. И только когда обе машины уехали, пассажирам разрешили выйти.
Истомившимся встречающим было позволено выйти на летное поле. Смирнов сошел с трапа одним из первых, и поэтому его сразу увидела Ксюша. Она вырвалась из толстых спиридоновских рук и кинулась ему навстречу.
Смирнов, повесив трость на сгиб руки, остановился, ожидая ее.
— Саня! — кричала Ксюша на бегу. — Дедушка! Дедушка Саня!
Он подхватил ее и поднял, а она подхватила падающую трость и в восторге подняла ею над головой.