«Возможно, — протянул Арон. — Возможно и фальшивка. Тогда нет смысла пытаться что-то найти».
Однако в фальшивое пророчество ему верилось не особо. Чутье не могло ответить на вопрос, действительно ли пророчество существовало, но все же Арону казалось, что да, и что узнать его суть важно.
Арон подошел к зеркалу и прижал к его поверхности руку. Потом убрал.
«Как именно ты спрятал артефакт, управляющий химероидами?» — спросил он Прежнего.
«Убрал на третий слой магии, как в той ловушке, в которую попал Неркас. Потом запечатал и создал два ключа для прохода туда, свою кровь и образ Истинного Льда».
«Хм-м». — Арон разрезал себе левую ладонь, точно так, как это делал в воспоминании Прежний, и прижал ее к зеркалу. И одновременно вызвал в памяти уже свое собственное воспоминание — видение Истинного Льда, никогда не тающего, покрывшего полностью самый северный из островов его клана. Разумная предусмотрительность со стороны Прежнего — даже если бы нашелся другой маг, владеющий магией Отражений и получивший кровь Арона, никто, кроме его бывших соклановцев, не смог бы призвать образ Истинного Льда. Главное в нем было даже не то, как он выглядел, а как для своих потомков ощущался — как холод, абсолютный, пронизывающий, но при том живительный.
В этот раз не потребовалось призывать искаженные Врата, как это делал Прежний, отправляясь вслед за Неркасом в ловушку. Зеркало само превратилось в портал и пропустило Арона внутрь сумеречного пространства.
Когда Арон вернулся, в его руках лежал большой полупрозрачный кристалл, отливающий сиреневым цветом.
Глава 11
Врата вынесли его точно туда, куда планировалось — на небольшую поляну, расположенную в одиннадцати милях от столичной крепостной стены.
Из воспоминаний Прежнего Арон знал, что в императорской казне хранились артефакты, способные отслеживать открытие Врат по всей столице и в радиусе десяти миль вокруг нее. Но если раньше ими никто не пользовался — учитывая количество магов, живущих в столице империи и рядом с ней, это было бы невероятно утомительно — то сейчас ситуация могла измениться. Члены Светлого Совета бросили вызов сильнейшему магу империи и, не будучи дураками, должны были использовать все возможности, чтобы заранее переломить ситуацию в свою пользу. Например, ждать его появления и напасть, как только он выйдет из Врат. Сам Арон поступил бы именно так и не собирался недооценивать своих врагов.
— Поведение императора меня смущает даже больше, чем решение Светлых развязать войну, — сказал Лорган, вышедший из Врат чуть раньше. — Ты ведь помнишь, каким он прежде был?
— Конечно, — отозвался Арон.
Насколько он успел понять, члены императорской семьи в этом мире ничуть не отличались от своих двойников в его собственном. Племянника императора, Коррелиуса, Арон помнил. Тот был юнцом, не имеющим никакого влияния среди магов из-за собственной бездарности в магическом плане. Не уважали его и военные, поскольку Коррелиус не знал, с какой стороны браться за меч, не смог бы выпустить стрелу из лука хотя бы приблизительно в направлении цели, и даже теория военного дела его не привлекала.
Знать его тоже не любила — пышных пиров и охот Коррелиус не устраивал, почти все время проводил в пыльных архивах и слыл настоящим книжным червем. Даже выглядел он как червь — длинный, бледный и худой, весь какой-то бесцветный. Именно по этим причинам Арон и выбрал его на роль нового императора.
— Ну вот, — Лорган вздохнул. — Даже прежний наследник, довольно посредственный юноша, на фоне Коррелиуса казался достойным потомком Первого Императора. Однако за последние месяцы Коррелиус сильно изменился. Будто бы вместе с короной получил жесткий характер и умение плести интриги.
— Хочешь сказать, что именно он стал инициатором выступления против меня?
Лорган пожал плечами.
— Чего не знаю, того не знаю. Но Коррелиус полугодичной давности ни за что не подписал бы такой указ.
С этим Арон был согласен. Что ж, возможно и впрямь корона великого предка меняла характер того, кто ее надевал?
«Никогда о таком воздействии короны Коггир не слышал, — пробормотал Прежний. — Думаю, настоящая причина заключается в чем-то другом, менее возвышенном».
«Например?»
«Шантаж. Угрозы. Магическое воздействие. Чье-то сильнейшее влияние, легко согнувшее волю юнца. Вариантов тьма. Но в то, что трус и слабак неожиданно обрел стальной стержень, я не верю».