Брион привстал в стременах, чтобы лучше видеть. Как он и полагал, жертвой гофмаршальского гнева стал один из доезжачих. Бедняга. Не его вина, что собаки плохо обучены. Брион подумал, что Эвану, пожалуй, нужно винить кое-кого другого.
Король улыбнулся и обратил внимание Келсона на эту сцену, заметив, что надо бы спасти несчастного охотника и успокоить Эвана. Когда Келсон отъехал, Брион, продолжая оглядывать общество, отыскал и другого человека, которого он хотел увидеть.
Тронув коня шпорами, он пустил его галопом по дерну, направляясь в сторону высокого молодого человека в пурпурном и белом — цветах дома Фианов, который в это время пил из кожаной фляжки с тисненым красивым узором.
— Кого я вижу! Молодой Колин из Фиана, как обычно, пьет самое лучшее вино. А как насчет того, чтобы дать несколько капель вашему бедному замерзшему королю, друг мой?
Он остановился рядом с Колином и демонстративно уставился на фляжку, пока тот не оторвался от нее. Колин улыбнулся, вытер рукавом губы и с вежливым поклоном передал фляжку:
— Доброе утро, государь. Вы же знаете: мое вино всегда к вашим услугам.
Роджер присоединился к ним и ловко развернул своего жеребца на небольшом пространстве, пока черный конь короля нагнулся пощипать траву.
— Доброе утро, мой сеньор, — сказал он, поклонившись в седле. — Мой господин настолько проницателен, что всегда найдет лучший напиток для компании в такую рань. Весьма полезное искусство.
— Полезное? — усмехнулся Брион. — Утром, подобным нынешнему? Роджер, у вас фантастический дар понимания.
Он обернулся, сделал большой глоток из фляги, опустил ее и вздохнул.
— Ах, это не секрет, что у отца Колина лучшие винные погреба во всех одиннадцати королевствах. Мои комплименты, как обычно, Колин! — Он поднял флягу и снова выпил.
Колин с озорной улыбкой опустил руки.
— Но, ваше величество, сейчас вы мне льстите. Однако мой отец пришлет вам другую партию. Это вовсе не фианское вино. Его дала мне сегодня утром одна прекрасная леди.
Брион поперхнулся, затем поспешно опустил флягу.
— Леди? Ах, Колин, вы могли бы раньше сказать мне об этом! Я не стал бы просить у вас подарка вашей леди!
Колин громко засмеялся:
— Она не моя леди, государь. Я никогда не видел ее прежде. Она просто дала мне вино. Впрочем, эта леди, без сомнения, гордилась бы, что вы испробовали и похвалили ее напиток.
Брион вернул флягу и вытер усы и бороду тыльной стороной ладони в перчатке.
— Никаких извинений, Колин, — произнес он, — это я виноват. Идите сюда, поедете рядом со мной. А за ужином будете сидеть справа от меня. Даже король должен исправить оплошность, пусть он и невзначай пошутил над расположением дамы.
Пока Келсон скакал назад, его мысли где-то блуждали. Эван с псарем вроде бы пришли к единому мнению о том, что же случилось в самом деле, да и собаки были снова под присмотром. Доезжачие собрали их в три плотные группы и ждали королевского приказа продолжать охоту. Однако у собак на это была, похоже, какая-то своя точка зрения, и в их планы не входило ждать короля и лордов. Оставалось под вопросом, как долго вообще охотники будут в состоянии удерживать их.
Келсон на скаку заметил промелькнувший плед королевского голубого цвета и сразу узнал своего дядю — герцога Катмурского. Как брат короля и пэр королевства, принц Нигель нес ответственность за наилучшее воспитание около тридцати юных пажей при королевском дворе. На охоте присутствовали только шестеро из них; три собственных сына Нигеля были где-то среди свиты. Келсон по недовольному лицу дяди сделал вывод, что именно эти пажи не принадлежали к числу лучших его учеников.
Он заметил и то, как лорд Яред, патриарх рода Мак-Лайнов, пытался со стороны бросить мальчикам спасительную подсказку, но те, судя по всему, просто не могли понять, чего Нигель хочет от них.
— Нет, нет, нет, — говорил Нигель. — Если вы когда-нибудь обратитесь к графу на людях просто «сударь», он оторвет вам голову, и я не смогу его ни в чем упрекнуть. И вы всегда должны помнить, что епископ — это «ваше преосвященство». А сейчас, Ятрам, как бы ты обратился к принцу?
Келсон улыбнулся и кивнул, проходя мимо. Не так давно он сам находился под суровой опекой своего дяди и, откровенно говоря, не завидовал мальчикам. Как подобает Халдейну, Нигель никогда не просил пощады, однако и сам никого не щадил, будь то в схватке на поле боя или во дворце при обучении пажей. И хотя учил он сурово и порой казался грубым, пажи, прошедшие школу Нигеля, становились приятными кавалерами и отважными рыцарями. Келсон был рад, что Нигель на его стороне.