Сказать, что увиденное поразило — значит, ничего не сказать. Поэт понял, что ремонт в квартире, шмотки и даже неожиданно наступившее лето объяснить ещё можно, а вот торчащие стеклянные громадины необъяснимы никак. Чтобы хоть немного прийти в себя, Майозубов допил кофе, потом вздохнул и замер в оцепенении.
— Здравствуйте, Аристарх, — неожиданно раздалось за спиной.
— Здравствуйте, — чуть отстранённо отреагировал удивлённый поэт и развернулся, чтобы посмотреть на того, кто его поприветствовал. Перед ним стояла стройная, довольно высокая девушка лет двадцати пяти, её красивые чёрные локоны падали на оголённые худые плечи, а большие карие глаза светились неподдельным восторгом.
— Мы с вами знакомы? — с непонятной надеждой в голосе, спросил Аристарх.
— Нет, но я ваша поклонница.
— Поклонница? Ничего не понимаю.
— Не скромничайте, ведь вы же поэт Аристарх Майозубов?
— Вроде, да…
— А, я вас понимаю, вы сейчас в состоянии поиска вдохновения или, как вы говорите: вселенского потеряшки.
— Очень может быть, — озадачено ответил поэт, удивившись насколько точно девушка описала его нынешнее состояние. Впрочем, скорее всего, он зацепился за слово потеряшка.
— Значит, я угадала? Вы даже написали по этому поводу несколько строк:
Заблудившись в пространствах
Вселенских чертогов,
Глядя прямо в глаза самого Сатаны,
Постараюсь молчать, в мире из монологов
Только Вечность, Надежда и чувство вины…
— Вероятно, это не лучшие мои стихи, — почему-то застеснялся Майозубов, понимая, что сейчас, больше всего на свете, ему нужен разговор с этой потрясающе привлекательной девушкой.
— Но вы же сами говорили, что не бывает ни лучших ни худших стихов, а есть только путь поэзии.
— Думаю, что так и есть — существует только путь поэзии, по крайней мере для меня точно, — утвердительно кивнул Аристарх и спросил: «А почему вы так и не представились»?
— Меня зовут Эвелина Шиманская…
— Эвелина? Странное имя. Оно настоящее? — непонятно почему вырвалось из уст поэта.
— Да, настоящее…
— Звучит как псевдоним проститутки, — забыв о вежливости и такте, неуместно произнёс Аристарх.
— Но меня так назвали в честь бабушки…
— Твою бабушку звали Эвелина? — смутившись, от осознания собственной бестактности, переспросил поэт.
— Нет, её звали Анна…
— Совсем ничего не понимаю и даже кажется, что схожу с ума…
— Не сходите, так получилось, что моя бабушка реально была валютной проституткой и одновременно работала на КГБ, Эвелина, как вы выразились — её псевдоним. Тут всё нормально, как есть и ничего с этим не поделать, просто история семьи. Маму она родила довольно рано, сразу после школы, а когда той исполнилось одиннадцать лет, неожиданно исчезла и с тех пор мы о ней ничего не слышали. Впрочем, есть и продолжение той истории, — словно бы сдав сложный экзамен, выдохнула Шиманская, неожиданно замолчав.
— Эвелина, пожалуйста, продолжайте свою историю, я сильно заинтригован, — в восхищении глядя на новую знакомую, попросил Аристарх.
— Хорошо. Буквально через день после моего рождения, к маме подошёл неизвестный и сказал, что бабушка жива и немного рассказал о её непростой судьбе. Он не стал говорить, где та сейчас, но попросил моё фото. В общем, поэтому и Эвелина.
— Удивительная история, — сочувственно вздохнул Аристарх и ещё раз с интересом посмотрел на новую знакомую. Ему понравилось, что та не обиделась на непреднамеренное хамство и была удивительно откровенна. Искренняя открытость собеседницы сделала поэта чуть неуверенным, он что-то долго мямлил, но в итоге, собравшись с силами, пригласил девушку в гости, а та, как ни странно, согласилась.
Они неторопливо шли по набережной, привлекая удивлённые взгляды прохожих. Восхитительная Эвелина волшебным образом отвлекла от неожиданных проблем и вопросов, однако вездесущие мелочи, типа диковинной плитки под ногами, новых зданий и чуть футуристичных машин, понемногу возвращали к осознанию резко изменившейся реальности. Непонятного накопилось так много, что получать ответы уже не хотелось, шло вынужденное привыкание, перемешанное с некоторым удивлением и апатией.