Я хочу послать их, но мне что-то мешает. Что-то во рту. Сую в рот пальцы и достаю это что-то. Кусок его языка. Я протягиваю руку, беру сумочку Кэрол и кладу улику в кармашек.
Теперь мне ничто не мешает, и я кричу им через дверь:
— Кто следующий, мудачье? Мы — полиция Эдинбурга! Мы убиваем недоумков! МЫ НЕНАВИДИМ НИГГЕРОВ! ОСОБЕННО БЕЛЫХ НИГГЕРОВ, ТЕХ, ЧТО ЗОВУТСЯ МУСОРОМ!
Тишина.
Она длится не меньше ста лет.
Затем мы начинаем ощущать запах гари. Они подожгли дом. Мы подходим к окну и видим, что наши враги убегают по лестнице. Пытаются подобрать своего приятеля и грозят нам смертными карами. Мы орем в ответ:
— Вам всем пиздец, недоумки! С вами будет то же, что и с ним! ВЫ ВСЕ СДОХНЕТЕ!
Берем с полки ключ и открываем дверь. В лицо бьет волна жара. Все в огне, он ревет и расползается по оклеенным обоями стенам.
Мы в ловушке. Густой мерзкий дым наполняет наши легкие.
Единственный вариант — пройти на кухню и попытаться спуститься по водосточной трубе. Вылезаем наружу. Хлещет ветер. Мы чувствуем, что до земли далеко. Небо над нами чудесного бледно-синего цвета, и кучка облаков напоминает скрючившегося нищего. Труба скользкая, но мы держимся. Сползаем. И тут она срывается с проржавевших скоб, и мы уже ни за что не держимся и падаем. Все происходит быстро, так что мы не успеваем собраться перед ударом и грохаемся на что-то, что смягчает падение. Оно колется и царапается, и мы погружаемся в пыльную и сухую зеленую могилу. Там и упокаиваемся, в гребаном кусте. Пошевелиться нет сил. Куст стоит возле увенчанной железными шипами ограды, и один шип торчит в паре дюймов от нашей головы. Мы не в состоянии двигаться, мы можем только думать о Кэрол и хныкать. Мы плачем не по ней, а по себе. Это очень важно: помнить, что мы всегда оплакиваем только себя.
О Кэрол, какой же я глупец
Кэрол здесь ни при чем, это я глупец. Бедняга Брюс.
Затем мы слышим голоса. Видим размытую фигуру в форме. Недоумок спрашивает, кто мы.
Дорогая, я люблю тебя, хотя ты поступила со мной жестоко
В какой-то момент один из голосов делается знакомым.
— Ну, Роббо, на этот раз ты влип по-крупному.
Мы в полном дерьме. Лежим в разорванном женском платье на гребаном кусте и слушаем сентенции Тоула. Надо признать, в данном конкретном случае он недалек от истины.
Ты так обидела меня
Все, что мы можем сказать, это:
— Вы бы видели того ублюдка.
— Видели. Ребята все еще соскабливают этот кусок дерьма с тротуара.
Но ты оставила меня и я теперь умру
— Босс, я… не бросайте меня… побудьте со мной… — хнычем мы не своим голосом.
— Помолчи, Брюс. Я здесь.
Тоул сжимает мне руку. Хороший он парень, Тоул, я всегда это говорил. Смотрит на меня с каким-то странным выражением, вроде того, что было в глазах моей матери, когда она умирала на больничной койке. Когда мы пытались сказать, что нам очень жаль. Жаль, что мы не такие, как все. Не такие, как Стиви. Она смотрела так, будто все понимала. И при этом все равно жалела меня.
Тоул хороший парень, но в его глазах та же жалость. Жалость, которую я ненавижу больше всего на свете.
Меня несут к маш(Я беспокоюсь о тебе) с какими-то мудаками, и при этом(Брюс. Приходится, ведь)орит, что нам повезло, что все это (мы же одна целое.) на хуй. Они вкололи мне это (Выживание паразита зависит от выживания хозяина. Но дела у тебя идут не очень-то хорошо, друг мой. И это в то время, когда у меня появляются амбиции, когда я думаю о том, чтобы привести в свою жизнь Других. Пусть даже это означает борьбу за те скудные драгоценные питательные вещества, которыми ты соизволяешь обеспечивать меня, питаясь сам. Какая ирония, Брюс! Я беспокоюсь о тебе, о том, кто лишил меня Другого, того, кто обладал прекраснейшей душой, того, кто был совершеннейшим из живых существ, пусть даже и примитивных. Линия раздела прочерчена. По одну сторону у нас мой милый Брюс и его друг доктор Росси, а по другую — ваш покорный слуга. Я чувствую начало нового химического наступления, ощущаю резкие сокращения кишечника, которые служат сигналом очередной рьяной попытки предать меня забвению. Что ж, мой друг, воля моя крепка, и я твердо намерен удержаться и не попасть через твою драгоценную задницу в сумеречную зону канализационной системы славного города Эдины. 0000000000000000 00000надо постараться не шевелиться 000000000000000000000000000000000 00000 проснись, Брюс, проснись0000 00000Ты можешь поесть? Нет, кажется, не можешь. 0000000 00000000 ради всех нас, Брюс 000000000000000000000000000000000 0000000000000000000000000000000000000 есть 000000000000000000000000000000000 Может, наш дорогой Брюс и не самый славный и либеральный из сынов Скотии, но судьба распорядилась, чтобы я обосновался именно в его кишечнике, и, сказать по правде, я здесь уже обжился. И переезжать не желаю. Нет, сэр. Как и ты сам, Брюс. Ты ведь тоже никуда не хотел уезжать до той первой из великих шахтерских забастовок последнего времени. Ты же помнишь ее, Брюс? Помнишь, как отец послал тебя и младшего брата Стиви воровать уголь у продавцов, чтобы было чем отапливать дом? Воровать тот самый уголь, который он собственными руками добыл из земли, но который стал потом собственностью других. 00000000000000000000000000000000000000000)