Гас поднимает брови и ставит передо мной чашку с эмблемой «Хартс». Чашка не моя, а Инглиса. Хоть что то оторвал от этого мудака.
— Думаю, Роббо, вы неправильно поняли распоряжение, — говорит Тоул.
— То есть?
— Это обычное собеседование. Речь в данный момент не идет о каких-то дисциплинарных мерах в отношении отдельных лиц.
— То есть вы хотите сказать, что дисциплинарные меры могут последовать?
— Нет… не обязательно. Речь идет об открытой дискуссии без каких-либо выводов.
— Значит, это консультативное мероприятие?
— Э… да… но это консультативное мероприятие может иметь отношение и к дисциплинарной системе Эдинбурга.
— Мое присутствие обязательно?
— Присутствовать должен каждый.
— Это приказ или пожелание?
— Роббо, все, чего я жду от вас, это добровольного сотрудничества. Если не получится, тогда мне придется ввести в действие дисциплинарный элемент.
— Понятно…
Намеренно затягиваю паузу.
Наконец Тоул не выдерживает.
— У меня нет времени на такую ерунду. Увидимся в кабинете Ниддри в назначенное время. Все прочее отмените.
Разговор окончен. Итак, Тоул повесил все на меня! Кем он, мать его, себя возомнил? Мальчиком на посылках для Ниддри, вот кем.
— У меня нет времени на всю эту чушь, Ниддри! — кричу я в трубку. — У нас на шее убийство!
Я швыряю трубку на рычаг.
Гас поднимает брови.
— Ну, Роббо, ты и задал Ниддри жару!
— С этими разъебаями только так и надо, — говорю я. — По-другому они не понимают. — Поворачиваюсь и вижу, что в комнату входит Соня, одна из тех штатских, что работают в канцелярии. — Извини, Соня. Производственный жаргон.
— Ничего, все в порядке, — бормочет Соня. — Но я Хейзел.
— Конечно… конечно… Хейзел.
Уверен, она принимает во все дырки. Немного молода для меня. Хотя, если у нее уже течет…
— Думаю, Хейзел слышала и кое-что похлеще, — смеется Гас.
Смех у него неприятный, с хрипотцой, и девчонка нервно улыбается.
— Вот что, Хейзел, ты можешь кое-что для меня сделать. Позвони в Форум. Я договорился о встрече завтра в два. Скажи, что я не могу, но заеду к ним в другое время.
— Хорошо… я… Вам кто-то звонил, когда вас не было, — говорит она. — Какая-то женщина.
— Ого! — со смехом восклицает Гас. — Да ты становишься популярным!
— Мне? Что?
— Она не назвалась и номера телефона тоже не оставила. Сказала, что вы знаете.
— Точно…
Твою же мать! Наверняка это Кэрол. Поняла, что надо вернуться. Вечером оставлю сообщение на автоответчике.
Тоул и Ниддри, козлы, испортили мне праздник. Из-за них я пропускаю все важные звонки. Чертовка Кэрол. Уж лучше бы я остался в Австралии. Что бы сейчас делали эти недоумки? Или можно было бы не уезжать из Лондона. Был бы уже старшим констеблем. Снова начинает чесаться задница. Трусы сбились и натирают расчесанное место. Так потеть нельзя. Стресс, как сказал доктор Росси, вся причина в стрессе. А стресс из-за недоделков, которые ни хрена не соображают в полицейской работе. Все, что они умеют, это сосать собственные хуи да облизывать задницы.
Решаю сходить в столовую на ленч. Хотя нет, до обеда еще далеко. Слишком поздно для завтрака и слишком рано для ленча. Я называю это время временем Брюса Робертсона. Айна дает мне бутерброды с беконом, и тут я слышу за спиной вкрадчивые голоса. Оборачиваюсь — какие-то мудаки в костюмах, и один из них тот наглец Конрад Доналдсон, адвокат, тратящий денежки налогоплательщиков на то, чтобы защищать ту самую шваль, которую мы с риском для жизни пытаемся убрать за решетку: насильников, убийц, педофилов и всяких прочих.
— Практикуете каннибализм, Брюс?
Он кивает на тарелку и улыбается.
Я твердо смотрю ему в глаза. С каким удовольствием я бы поимел этого ублюдка. Все, что мне нужно, это двадцать минут наедине с ним в комнате для допросов.
— Привет, Конрад.
Я вымученно улыбаюсь.
Мне хочется смять его физиономию, бросить его на пол и втоптать эту наглую, жирную, самодовольную харю в землю. Я бы бил по ней каблуком, бил до тех пор, пока череп не треснул и содержимое не расплылось по линолеуму. А потом я бы съел обед и даже не поперхнулся. Серьезно.
Он улыбается и поворачивается к своим приятелям.
— Позвольте представить: детектив-сержант Брюс Робертсон. Один из главных реакционеров в полицейских силах. Насколько я знаю, из шахтерской семьи.
— Плохо знаете, — мягко говорю я, твердо глядя ему в глаза. — Должно быть, спутали меня с кем-то.
— Хм, — бормочет Доналдсон, поднимая брови.