— В восемь, — говорю я, нажимаю на рычаг и кладу трубку. — Покатаемся сегодня, покатаемся, — напеваю я себе под нос и беззаботно машу рукой появившимся в комнате Гиллману и Инглису.
Гиллман сдержанно кивает — этот козел никогда не проявляет эмоций, — а вот Инглис машет в ответ, и жест его как будто служит сигналом для притаившейся у меня в животе тошноты.
Итак, на сегодняшний вечер у меня Крисси. Ну что ж, по крайней мере одну проблему я решил. Хотя еще неизвестно, что из этого выйдет. Надеюсь, получится лучше, чем в прошлый раз. Все шло нормально, камера ее даже возбуждала, но потом, когда я достал вибратор, она снова завела бодягу о Бобе и о том, что все в жизни так перепуталось. Некоторым не угодишь.
Смотрю на календарь Скотленд-Ярда. Пятое декабря. Не так уж далеко до Рождества, но на хрен эту муть — на первом месте зимний отпуск и поездка в Амстердам. И календарь какой-то скучный. Вот в прошлом году у меня был календарь с моделями, но потом пришло распоряжение, инициированное, несомненно, какой-нибудь стервой вроде Драммонд, и в нем запрещалось присутствие на рабочем месте любых плакатов с красотками. Запрет, понятное дело, сопровождался обычным пиздежем о негативном влиянии и т. д. и т. п. Но если заебательская киска в коже — «негативный образ женщины», то кто тогда позитивный? Может, драная кошелка Драммонд в полицейской форме? Думаю, что нет. Правила ведь везде одни и те же.
Тошнота не проходит, надо уйти пораньше. Рэй Леннокс ведет слежку за хиппарями-ебарями из коммуны «Восход» в Пеникуике, так что оторваться совсем не с кем. Гиллману я не доверяю, а Клелл потерял интерес к приключениям после того, как решил податься в дорожную службу. Решаю просто немного прогуляться по городу. Везде толпы народу, все спешат купить подарки к Рождеству и ищут, где бы ухватить подешевле. Жадность прямо-таки висит в воздухе, ею можно дышать. Темнеет рано, и зажигающиеся огни кажутся неуместными и зловещими.
Место преступления. Поднимаюсь по ступенькам Плей-фэйр-Степс. Какой-то юный сопляк в грязной изодранной одежде и тренировочных штанах, присосавшись к фиолетовой жестянке, с надеждой протягивает мне пластмассовую кружку.
— Центр занятости там, — говорю я, указывая в сторону Вест-Энда.
— С Рождеством вас, — отвечает он.
— И тебе всего, приятель, — улыбаюсь я. — Здесь, наверно, немного прохладно. Я бы на твоем месте на несколько неделек перебрался туда. — Показываю на роскошный фасад отеля «Балморал». — Пусть попотеют ребята из обслуживания номеров. Расслабься, сбрось напряжение. Знаешь, в этом есть смысл.
Мудак бросает на меня злой взгляд, но я уже вижу в его глазах страх перед наступающими холодами и перспективой провести на улице всю долгую зиму, которая, вполне возможно, положит конец его жалкому существованию. Впрочем, если залить в себя еще пару банок, то и не заметишь, как тебя заберет дедушка Мороз.
Беру курс на Саут-Сайд, думаю, не заглянуть ли в пивнушку Алана Андерсона на Инфермари-стрит. Интересно, что сейчас поделывает старина Алан? Один из наших типичных сереньких игроков семидесятых; тогда таких было пруд пруди, как будто их на фабрике штамповали. Кругом суета: наркоманы покупают всякую дешевую туфту в лавчонках у цветных, школьники, пользуясь переменой, водят носом в музыкальных магазинчиках, торгующих залежалым товаром.
Всматриваюсь в витрину телемагазина, пытаясь разобрать счет. В Англии «Манчестер Юнайтед», «Арсенал», «Ньюкасл», «Челси» и «Ливерпуль» — все победили. Жду результатов первенства Шотландии, и тут холодный воздух прорезает дикий крик, от которого у меня волосы встают дыбом. Поворачиваюсь и вижу, как на дороге образуется толпа. Подхожу посмотреть, в чем дело, отталкиваю застывших с открытыми ртами придурков и вижу на земле бьющегося в судорогах хорошо одетого мужика лет сорока с лишним. Одной рукой бедняга вцепился в грудь.
Мужик быстро синеет, а стоящая рядом женщина истошно орет:
— КОЛИН! КОЛИН! ПОЖАЛУЙСТА! ПОМОГИТЕ! ПОЖАЛУЙСТА!
Плюхаюсь на колени возле распростертой фигуры.
— Что случилось? — кричу ей. Парень, похоже, не дышит. К тому же он еще и обоссался — на брюках медленно расплывается черное пятно.
— Сердце… это, должно быть, сердце… у него больное сердце… о, Колин… ооо, нет… КОЛИН, НЕТ! О ГОСПОДИ, НЕТ!
Опускаю его голову на землю и начинаю делать искусственное дыхание рот-в-рот.
Ну же, давай… дыши…
Я чувствую, как жизнь уходит из него, как тепло оставляет тело, и пытаюсь вернуть ее в него, но ответа нет. Лицо у него белое, он похож на манекен. Поворачиваюсь к женщине. Она тоже белая, и слова, выползающие из ее рта, кажутся мне бессмысленным бормотанием.