«Этот парень настоящий герой, он сделал все возможное, — сказал Билли Гибсон (21 год). И добавил: — У меня не самое лучшее настроение, потому что я бездомный и мне приходится спать где попало, но увидев такое, начинаешь понимать, как тебе повезло. Теперь у меня будет счастливое Рождество».
ШОК
Мистер Сим умер на месте. В больнице мне сказали: «Это был острый приступ. Никто бы ничего не смог сделать».
А вот что сказал герой-полицейский, детектив-сержант Брюс Робертсон:
«Я сделал, что смог, но он ушел от нас».
Студентка Джанет Онслоу (19 лет) добавила:
«Думаю, мы все были потрясены. Только что ты здесь, а в следующий миг тебя уже нет».
И каково оно?
Лично мне после этого захотелось посмотреть порнушку, одну из тех, что дал Гектор Фермер. Потом я сходил на ленч и заглянул в бар «Ройял Скот», где хлебнул пивка и перечитал остальные газеты.
Что хорошо в «Ройял Скот», так это замечательный, дающий сухое тепло камин. После ростбифа и картофельного пюре с зеленью и соусом кислород уходит из мозгов, а звон посуды и жар огня действуют самым гипнотическим образом. В огне я вижу их, демонов; они насмешливо вьются в призрачном танце. Подношу кружку к губам, и иллюзия исчезает. Я опускаю кружку.
Вернувшись домой, принимаю несколько таблеток снотворного и через какой-то промежуток беспамятства — мне показалось, что прошло не более получаса — уже встречаю понедельник.
Снова понедельник. Из отупляющего сна меня выдергивает телефонный звонок. Звонит Гас. Хочет начать пораньше. Набирает побольше отгулов зимой, чтобы потом использовать их, когда погода позволит играть в гольф.
На автоответчике несколько сообщений от тех, кто успел прочитать «Мэйл».
— Это Крисси. Поздравляю, Брюс. Если понимаешь, о чём я. Позвони. Крисси.
— Молодец, Брюс… должно быть, тебе пришлось несладко. Блейдси.
— Брюс. Это Боб Тоул. Мне очень жаль, но ты все равно молодец.
— Горжусь тобой. Позвони. Ширли.
Что бы ни случилось, из всех героев… — напевает обкуренная Леннокс.
Иду в туалет и хорошенько мою и тру руки. Так трудно избавиться от всего этого дерьма. Даю моим черным брючатам возможность проветриться и надеваю коричневые. На них, правда, пятно от карри, но мне почти удается оттереть его косметической салфеткой Стейси.
Выхожу. Надо почистить от снега ветровое стекло. В окне соседнего дома вижу Джули Стронак, которая пытается повесить игрушку на только что поставленную елку. Ее я бы тоже поставил! Зашла бы к соседу, и мы бы отлично потренировались. Я отлично вижу полные груди под обтягивающей белой тенниской. Джули замечает меня, я по-соседски приветливо машу рукой и показываю на бутылку с дефростером. Джули сочувственно улыбается.
Залезаю в машину, врубаю «Цеппелинов» и отправляюсь в управление на рандеву с Гасом, который как раз выходит из своей тачки на служебной стоянке. Машу ему, и он садится рядом. Нос у Гаса красный от холода.
— Ты молодчина, Брюс. Наверное, это было ужасно.
— Парню не повезло больше.
Едем к Лейту и останавливаемся напротив цветочного магазинчика, в котором работает Эстелла. Разговариваем о том умершем парне, когда в магазин заходит — кто бы вы думали! — Горман.
— Вижу чужих, — с улыбкой сообщаю я Гасу.
Гас решает, что пока я веду наблюдение, он слетает к Кроуфорду.
— Две булочки с сосиской, одну с маслом, чипсы, ванильное пирожное и кофе.
Начинаю думать о граффити в туалете.
Возвращается с добычей Гас, и мы сидим, ждем, пока выйдет Горман.
— Видишь ли, Гас, эта Карен Фултон с самого начала была не прочь порезвиться. В Саут-Сайде ее называли форсированным движком. Эти сучки любят пораспинаться насчет равенства. Знаешь, как она вылезла из формы? Я тебе скажу: дала Тоулу. И сейчас ей все по херу, сидит там в административном отделе, где каждая вторая — лесбиянка. Подставила передок — получи повышение. А нам за то же самое — выговор. И это называется равенством?
Гас смеется.
— Вообще-то, Брюс, ты прав.
Мудак никогда не получит повышение — все ему надо разжевывать.
— Ты только не подумай, что я собираюсь подставить задницу Тоулу, — усмехаюсь я, — слишком дорого за шаг наверх, но принцип тот же. Возьми, к примеру, ту же Фултон. Эта заносчивая стерва теперь и знать не желает таких, как мы. Дает только начальству. А ведь были времена, когда стоило только подмигнуть, и она уже разводила ножки.