— Похоже, ректор надеется с помощью профессора выделить из Прозака сексуальное проклятие, чтобы вернуть себе состояние стояния… — предположила Менька. — Странно, что пожилой человек нешуточно озабочен этим вопросом, словно прыщавый юнец. Пора бы уже остепениться, за несколько столетий-то!
— Может, он того — четырехсотлетний девственник! — брякнула я и почувствовала, как краснеют уши: кто бы говорил! Эх, где же ты, мой Розамунд!..
Прозак пожал плечами: подробности интимной жизни Шамбл Д’Ора были ему неведомы.
— Величество, я с тебя фигею! — подал голос меланхолично молчавший до этого Дерьмовый меч. — Сама прикинь: Поппи в своем мешке таскает Великий Стояк, первопричину прозаковского бешенства папки. По-моему, это очень неплохой козырь в рукаве для терок с озабоченным ректором!
Все онемели от такого интеллектуального взрыва со стороны бестолковой железяки. Похоже, в лозунге «Трезвость — норма жизни» есть некоторый смысл. Мы принялись увлеченно обсуждать, каким образом можно использовать открывшиеся перспективы для того, чтобы обменять волчий билет Гаттера на полноценный диплом.
— Постой, Фин, я же раздобыл одну вещицу специально для твоей коллекции! — неожиданно спохватился Прозак.
Отпер ключом массивный секретер, извлек оттуда потертую деревянную шкатулку и вручил брату. Тот щелкнул замочком, откинул крышку и восхищенно замер. Внутри на красной бархатной подушечке покоился тончайшей работы металлический листок: можно было рассмотреть все прожилки, морщинки, дырочки и хлорофиллы. Края листа, были прикрыты прозрачным хрустальным чехлом, из-за чего он казался вмерзшим в лед.
— Про, это же «Тля, поедающая лист можжевельника»! — В глазах Финлепсина стояли слезы умиления. — Как?! Откуда?!
— Да так… Маленькая благодарность от проезжей воительницы. — Прозак покраснел. — Я знал, что ты давно хотел такую, вот и вы… выпросил по случаю.
Я присмотрелась к диковинной вещице, оказавшейся заколкой. Действительно, то, что я приняла за невнятные пупырышки, на самом деле были крохотные насекомые, изогнутыми клыками вгрызающиеся в мякоть листа.
Финлепсин осторожно извлек «Тлю» из шкатулки, снял хрустальный чехол и легонько чиркнул бритвенно острым краем по стоящему рядом табурету. Табурет развалился надвое. Издав нечленораздельное восторженное мычание, принц открыл свой футляр для инцестовидных боевых заколок, зачехлил подарок и вложил в свободное гнездо. Заколка подошла как влитая.
— Сестра, так что за книга тебе нужна? — вспомнил о своих служебных обязанностях горячий хогвартсорбоннский библиотекарь.
Спустя полчаса Прозак и Финлепсин, сопровождаемые томными ахами и вздохами, с трудом вкатили с комнату тележку, на которой аккуратными штабелями было сложено множество потемневших от времени деревянных дощечек.
— Это что, книга?! — опешила я.
— Ну да, восьмитомник маэстро Дабстепини, как вы и просили. — Библиотекарь указал на верхнюю дощечку, по всей видимости, выполнявшую роль обложки. — В те времена бумагу еще не умели делать, поэтому письмена высекались на камне или вырезались на дощечках…
— Спасибо, хоть эта не каменная! — сарказмически воскликнула Менька. — Но все равно, мы как-то не рассчитывали, что вместо книги придется выносить пару кубов пиломатериала! Тут даже наших шести рук не хватит… Надо звать на подмогу всю грубую силу.
— Решено! — Я приняла пафосную позу. — Возвращаемся в пень! Позавтракаем, а потом придем сюда всем отрядом, и лучше — с телегой. Прозак, ты пока присмотри за самоучителем!
На подходе к апартаментам нас настиг пленяющий аппетитный аромат.
— Кажись, Поппи наконец-то раздобыл нам пропитание! — оживилась Мене-Текел-Фарес.
Мы с Финлепсином тоже приободрились, и дружною гурьбой ввалились в двери обеденного зала, чуть не запнувшись о корзину с цветами.
На столе, в окружении масленок и скляночек с разноцветными джемами, стояло огромное блюдо с круассанами, распространяющее головокружительный аромат, от которого заурчало в животе. Судя по зияющим пустотам, мои соратники уже успели изрядно потрудиться над выпечкой. Даже Лассаль, проигнорировав нарезанный окорок и блюдце с молоком, хрустел румяной булочкой, и Писюк вместо шишки посасывал сдобную «попку».
— Не стыдно садиться жрать, не дождавшись королевы? — попробовала усовестить едоков Мене-Текел-Фарес, цепляя круассан порумянее.
Едоки неубедительно изобразили муки совести, но жевать не прекратили.
Забывший про ненаглядную обновку Финлепсин спикировал за стол и не замедлил продемонстрировать синхронное поедание двух объектов.