– Что там такое? Записка?
Кончита поднесла к комочку лампу, Анита развернула его, и в колеблющемся свете на дешевой ветошной бумаге проступили начертанные угольным карандашом слова: «Приходи завтра в одиннадцать вечера в Кельтскую пещеру. Предстоит важный разговор. Если придешь не одна, разговор не состоится».
– А он немногословен! – воскликнула Анита негромко.
Делать во дворе было больше нечего, вернулись в дом. Анита при свете большой водородной горелки еще раз перечла записку.
– Что за Кельтская пещера?
– Есть такая. Это недалеко, в том месте, где Харама сливается с Тахо. Там крутой откос, в нем выдолблена нора не нора, но что-то наподобие… Говорят, в ней кельты три тысячи лет назад хранили в бочонках с кедровым маслом отрезанные головы врагов. Ты ведь читала про этот обычай?
– Да, что-то такое из древней истории припоминаю… Ты пойдешь туда?
– В Кельтскую пещеру? Ночью? Одна? Ни за что!
Анита призадумалась.
– Ладно. Поговорим утром.
Оно уже почти и настало – утро. Спать Анита не легла, просидела пару часов на кухне, под мерное побулькивание рефрижератора. Скоротав время за чтением романа Гюго, дождалась, когда окончательно рассветет, вышла на улицу и тщательно присыпала рыхлой землей следы ботинок возле клумбы. Не надо пока Алексу и тем паче Веронике знать о визитере в меховой накидке.
Завершив сей труд, Анита вызвала во двор сестру.
– Значит, так. Я пойду в пещеру вместо тебя.
Глаза Кончиты округлились.
– Ты?!
– Мы похожи как две капли сангрии, даже Алекс не сразу распознал. Я представлюсь тобой и выведаю, что от тебя хотят.
– Ты не пойдешь! – заволновалась Кончита. – Я тебе запрещаю.
– По какому праву?
– Я старшая, я родилась на три минуты раньше. Ты должна меня слушаться.
– Конни, ты старше, а я опытнее. Пока ты в своем захолустье сажала тюльпаны, я исколесила пол-Европы и пол-России, побывала в сотне переделок… Пещерой меня не напугаешь.
– Анни, разве ты не понимаешь? Это же ловушка! Никакого разговора не будет, тебя возьмут и прихлопнут…
Анита вспомнила вчерашнего махо и подумала, что сестренка, пожалуй, недалека от истины. Вот только зачем такие сложности? Если бы хотели прихлопнуть, сделали бы это еще вчера, на дороге.
– Я не прощу себе, если мы упустим такой шанс. Или ты хочешь жить в постоянном неведении?
Этого Кончита не хотела. Однако отпускать сестру на верное заклание ей тоже не улыбалось.
– Возьми с собой Алекса. Так безопаснее.
– Алекс непременно выдаст себя, я его знаю. И тогда все насмарку… Надо идти одной.
Днем Анита, сославшись на непреодолимое желание подышать свежим воздухом, упросила Кончиту прогуляться с ней по округе. Еще раз подивилась тому, как обособленно поставил Хорхе свое жилище. Абсолютное безлюдье вокруг, если не считать одинокого рисовальщика, взгромоздившегося на холм. Его силуэт виднелся на фоне солнечного диска. Рисовальщик был комичный – сутулый, плюгавенький, а на носу у него, когда он поворачивался к солнцу в профиль, поблескивали очки. На вышедших из дома женщин он внимания не обратил – что-то увлеченно малевал кистью, яростно тыча ею в мольберт, как тамплиер, разящий копьем сарацина.
– Давно он тут обосновался? – спросила Анита.
– Не помню, – ответила Кончита вяло. – С месяц или два… Здесь красивая натура, к нам часто приезжают из Мадрида на этюды.
Кельтская пещера оказалась малоприметной дырой, черневшей в откосе над речным берегом. Кончита показала ее издалека, близко подходить не захотела ни под каким предлогом. Анита и не настаивала. Важно было провести рекогносцировку и убедиться, что место для приватной беседы выбрано удачно. Голая глинистая осыпь, в окружности диаметром шагов сто – ни деревца, ни строения, ни завалящего валуна, словом, ничего такого, за чем мог бы укрыться соглядатай. К отверстию пещеры вел только импровизированный спуск с береговой кручи – ряд щербатых камней, выложенных в виде ступенек. Под отверстием – гладь реки, до нее сажени три. Подплыви снизу на лодке – все равно не поднимешься наверх и не услышишь, о чем говорят в зловещем черном чреве.
– Я боюсь за тебя, – призналась Кончита.
– Мне нагадали, что я умру в глубокой старости и за тысячи миль от своей родины. А я еще не стара, да и родина – вот она, – Анита топнула ногой по густому покрову дорожной пыли.