Выслушав все, что местные были готовы ему сказать, Димитри резюмировал:
- Хорошо. Благодарю вас за разъяснения, решение будет в течение суток. Похоже, хороших путей у меня не остается.
История жизни досточтимого Вейлина, будь она пересказана без его участия, выглядела бы довольно драматически. Но сам он не думал об этом, просто привык к тому, что за его спиной рушится все, к чему он привык, едва он уходит из знакомого места.
Едва трех лет от роду, он пришел в монастырь в сопровождении юной сайни Йины, которой ее мать велела найти для него гнездо. Пока досточтимые выяснили, откуда они явились, прошло почти полгода. Это и понятно: сайни шла по запаху, и они вдвоем, зверь-подросток и человеческий малыш, которому еще слишком рано покидать дом, успели пройти и забраковать "полный след полных следов" разных "человечьих гнезд". Йина рассказывала людям обо всех этих гнездах в обратном порядке, от последнего к первому. Она уставала, начинала путаться и прерываться, и пришлось откладывать продолжение разговора и начинать снова в другой день. В общем, когда определились с домом, из которого мог быть этот ребенок, дома уже не было: ддайг успели найти его раньше. Как и все небольшое поселение. Сайни и люди сражались вместе и вместе погибли: спор за горные долины на самом востоке империи между ними и ддайг шел давно, и те приходили не впервые. В этот раз ддайг хватило, а людей оказалось слишком мало, даже если считать их вместе с сайни. Когда Вейлин узнал об этом, он уже учился в интернате в Городе-Над-Морем. Ему написал об этом досточтимый брат-воспитатель того монастыря, где осталась сопровождавшая его сайни. Больше из его семьи не выжил никто. Вейлином, волчонком, он стал из-за редкого, серо-пепельного, цвета волос. И, конечно, из-за зеленых глаз. На самом деле, для землянина этот цвет глаз довольно обычный - зелено-карие или светло-карие с зеленью глаза при пепельных волосах тут не редкость. Но для саалан, не видевших живых волков никогда, "волк" - это волшебный зверь, спутник старых богов, воплощение ночи, и узнать его можно только по зеленым глазам и серой шерсти. Это сочетание в Аль Ас Саалан встречается даже реже, чем такие беловолосые и темноглазые, как Дейвин да Айгит. Волчонком его сначала прозвали в монастыре, куда его привела Йина, а потом он взял это имя после инициации. О доме он ничего не помнил толком, кроме квамов и сайни, но они всюду примерно одинаковые - кроме той, с которой он шел через степь, конечно. Других таких нет и не может быть. К Йине он приезжал в монастырь раз в год, пока досточтимые не написали ему однажды, что она умерла. После этого он поехал на практику куда-то в Южный Саалан, поработал с рыбаками севера, был переписчиком при монастыре недалеко от столицы, а потом да Шайни начали набирать людей в Новый Мир. Его ничто не держало, и его кандидатуру предложила его настоятельница. В Новый Мир он пришел одним из первых, их забрасывали наудачу, никто не знал, удастся ли им вообще закрепить нить. Но им удалось. Когда порталы стабилизировались, он уже знал о магии этого мира, точнее, об ее отсутствии, больше, чем кто бы то ни было. Его вызвали к магистру с докладом о магической традиции Нового Мира как раз перед первым советом, на котором решался вопрос о формате присутствия. И он едва не потерял дар речи, когда магистр подвинул ему по столу список книги наставлений о Пути, в который был заложен образец узора, который должен быть на его настоятельском фаллине. Вышивать его пришлось уже в Озерном Крае. Разумеется, своими руками. Хорошо хоть, что он успел перед уходом приобрести шерсть для вышивки в тон. Вообще-то это предложение должен был получить досточтимый Айдиш, но магистр сказал, что дурно будет отдавать всю власть в крае одновременно двум настолько близким родственникам. Для Вейлина была важна не столько личная власть, обеспеченная его положением, сколько возможность быть где-то и кем-то, в определенном положении и при конкретном деле, понятном ему самому. Новый Мир давал ему эту возможность, хотя и довольно дорогой ценой. Впрочем, дешево ему ничего в жизни не доставалось. Этот мир пережевал и проглотил уже больше двухсот граждан империи, ставшей ему матерью, в том числе и несколько десятков магов посильнее его. Предыдущий наместник, умный и обаятельный маркиз да Шайни, был в их числе. То, что от него осталось, не было ни магом, ни человеком. Строго говоря, даже как рыба оно было не очень жизнеспособно, это существо, бывшее дворянином и магом когда-то. Теперь этот мир облизывался на второго мага и дворянина, присланного сюда императором на замену первому. Этот, говорят, был покрепче, но с некой трещиной внутри, о которой его предупреждали очень неопределенно. У него был свой конфидент, и Вейлин был скорее рад этому. Но было нечто, с чем наместник колонии мог прийти только к самому достопочтенному.
Так что когда секретарь доложил ему о визите князя, Вейлин уже знал, что наместник "принес ему тяжкое". Сам факт его появления говорил об этом прежде его слов. Вейлин не любил Новый Мир именно за такие дни, но у судьбы не было для него другого места. Он сочувствовал князю заранее. Но не предполагал того, что услышит.
- Досточтимый Вейлин, - произнес князь. - Я нуждаюсь в утешении и прощении, потому что я лишил человека свободы, и намерен держать в неволе, истязать и принуждать исполнить требуемое мной.
Вейлин принял его ладонь в свою, как того требовал формат подобных конфиденций, и предложил ему рассказывать подробности. Рассказ князя его впечатлил, но не сильно. В конце концов, он тут был с самого начала существования миссии и видел такое, чего Димитри не застал, потому что это непотребство прекратилось после аварии, едва не снесшей край с лица земли, и чуть ли не благодаря ей. Решение, которого от князя требовали обстоятельства, было ему тяжело, но по отношению к местным оно было абсолютно верным. Они не понимали другого обращения. Вейлин легко сжал его ладонь, положил вторую руку ему на локоть, согласно ритуалу, и сказал:
- Я разделю с тобой этот груз, князь Димитри. Благо империи требует сделать это.
Начиналась настоящая совместная работа достопочтенного с наместником: невыразимо грязная работа людей, разгребающих в четыре руки чужую помойку. Брезгливости и чувствительности больше не оставалось ни места, ни времени.
Пока Димитри был у достопочтенного, Дейвин отправился к досточтимому Айдишу. Он не был у него со дня ареста этой дряни, неприятности от которой, лично его, не края и не князя, похоже, только начинались. И сделать он с этим уже ничего не мог. Даже поговорить со своим конфидентом, настолько все было мерзко. Досточтимый, едва взглянув на графа, тяжело севшего в кресло, заварил ему в большой разноцветной чашке травы с родины и дал прямо в руки. Дейвин с благодарностью кивнул, но говорить так и не начал. Он не хотел посвящать Айдиша в подробности истории Алисы, а без этого просить утешения было бы странно
Во время одного из первых таких визитов Дейвина Айдиш сказал ему, что действительно, долг перед империей, вассальные обязательства и честь дворянина иногда бывает очень сложно совмещать, особенно в новых землях, но ответа не дождался - и не стал повторять.
- Слышишь, ты там живой?
- Угу. Пока еще.
- К кому вызывали-то?
- К Самому.
- И чего?
- Да эта стерва Лейшина в ответ на нормальный человеческий разговор разродилась открытым письмом в его адрес, а Фонтанка эту ее портянку скопировала и ему переадресовала. Как она узнала мою фамилию, вот что интересно.
- Это как раз неинтересно, нас фотографировали и вывешивали фото с должностями полгода назад, ты просто забыл. И чего он тебе сказал?
- Ну чего сказал... "в логике империи это личное оскорбление, нанесенное мне злословием в мою сторону за моей спиной, и я в принципе мог бы предложить выбирать оружие уже сейчас, но понимаю, что говорю с человеком простого происхождения, поэтому в следующий раз будет порка плетью, а пока вы свободны, идите работайте".
- А чего ты ей сказал-то?
- Да ничего особенного. Предложил внимательнее выбирать клиентов, а она топыриться начала, мол, клиенты у коллегии адвокатов, а она нормальный правозащитник, у нее подопечные. Я ей - вас же не найдут рано или поздно с такими подопечными, просто до дома не дойдете, вам себя разве не жалко? А она мне в ответ, вместо благодарности, начала - не надо, мол, ей угрожать и вообще администрации тоже стоит последить за соблюдением закона, чтобы журналисты не рассказывали вам ваши служебные обязанности. Ну прямая же угроза! Я и сказал ей, что закон создают там, куда ей вход пока закрыт, и что ее мнение в процессе создания закона вряд ли будут спрашивать. Я же хотел просто объяснить, может она человек и поймет нормально. А она - вот так, открытое письмо с публикацией.
И этот еще, работодатель, чтоб его... Средневековье головного мозга.
- Не выпороли пока? Ну и сиди, раз зарплату платят. Такой оклад ты больше нигде не найдешь. А Эмергов чиновникам приоритетных условий при эмиграции не дает, ему военспецы нужны и технические специалисты.