====== Chapter I ======
Первое сентября в этом году выдалось необычайно теплым и солнечным — впервые за последние несколько лет в Лондоне и его окрестностях стояла такая благоприятная погода. Воздух был будто бы тягучим и полупрозрачным от пара огромного черно-алого паровоза, издающего короткие звонкие гудки и пыхтение, призывая к посадке. На платформе толпились дети разных возрастов, раскрасневшиеся, с блестящими от восторга и возбуждения глазами. Огромные цветные чемоданы, бережно завернутые в серую бумагу метлы старшекурсников, сбежавшие от юных хозяев жабы и кошки, раздраженно ухающие в клетках совы всевозможных расцветок — все это вызвало бы у обычных людей шок и заставило бы добропорядочных англичан покрутить пальцем у виска и буркнуть: «Сумасшедший дом!». Однако излишне добропорядочных простецов здесь было невозможно встретить, потому атмосфера на платформе царила необычайно доброжелательная, волнующая, и не лишенная слез прощания. Родители торопливо целовали детей в пухлые щеки и вихрастые макушки и брали с них торжественные клятвы писать едва ли не по два раза в день, строго наказывали хорошо питаться, не вляпываться в неприятные истории, добросовестно выполнять домашнее задание, а особо одаренных и шаловливых умоляли не взрывать туалеты, не проверять миссис Норрис на прочность ее когда-то пушистого и длинного хвоста и не обращаться к профессору трансфигурации с убедительной и «невинной» просьбой превратить мистера Малфоя-младшего в тощего вонючего скунса с облезлым хвостиком и маленькими серыми глазками. Юные маги с лукавым огоньком в круглых поблескивающих глазах заговорщицки ухмылялись и запрыгивали в вагон, махая руками и обещая приехать на Рождество. Старшекурсники, независимые и неторопливо вышагивающие по перрону, снисходительно поглядывали на суетливую мелюзгу и изредка шипели ругательства, едва не наступая кому-нибудь на ноги или лапы. И тоже залезали в вагоны, не особо вежливо расталкивая кучки воссоединившихся однокурсников и выбирая купе получше.
По коридору, постепенно заполняющемуся учениками, пробирался высокий худощавый студент, полностью одетый в черное. Бледная мраморная кожа резко контрастировала с костюмом, острый подбородок был высокомерно приподнят, серые глаза, наполненные жемчужным сиянием, холодно и пренебрежительно взирали на учеников помладше, окружавших юношу, на бордовое ковровое покрытие на полу, далекие от идеальной чистоты оконные стекла. Идеально уложенные белоснежные волосы, блестевшие в солнечном луче будто самый дорогой шелк, от резкого поворота головы перекинулись на другую сторону, и какая-то девчонка слева восторженно выдохнула. Но студент в черном не обратил на нее ровно никакого внимания, уже открывая стеклянную дверь ближайшего купе на четырех человек. В углу, в свете от яркого золотистого луча солнца сидела темноволосая девушка, увлеченно читающая какую-то книгу. Она не сразу подняла взгляд на вошедшего юношу. Лишь дочитав абзац, она загнула верхний уголок страницы, закрыла том и ее глаза скользнули по парню, плюхнувшемуся напротив. Белоснежная челка небрежно упала на лоб, но эта небрежность ничуть не испортила незваного гостя.
— Привет, Уайлд. Я буду сидеть здесь, — юноша откинулся на спинку сиденья, и его тонкие губы тронуло подобие ухмылки.
— И тебе не хворать, Малфой. Не скажу, что в восторге от твоего общества, но вытаскивать тебя отсюда силком я абсолютно не в настроении. Поэтому, если хочешь сидеть здесь, то будь добр не отвлекать меня своей пустой болтовней о Грейнджер и намеками о вашем семейном несметном богатстве, а также не вздумай притащить сюда свою мопсоподобную подружку и тупоголовых дружков-бугаев, — безапелляционно и на одной ноте отрезала Уайлд, вновь открывая книгу и усталым взглядом скользя по строчкам. Поезд тронулся.
Драко Малфой, поджав губы, тихо и обиженно засопел, скрестил руки на груди и стал беззастенчиво рассматривать однокурсницу. Она была (по воспоминаниям) среднего роста и, судя по всему, не слишком изменилась. Сейчас длинные темные волосы были забраны в свободный хвост, под обычно лучистыми золотисто-карими глазами залегли синюшные тени, между темных густых бровей образовалась глубокая складка. От природы яркие губы были плотно сжаты и непривычно бескровны. За лето Уайлд сильно, болезненно похудела — ее любимый темно-синий свитер крупной вязки без горла стал ей велик размера на полтора точно. Золотисто-коричневый хорек, пригревшийся у бока девушки, пошевелился. Малфой ощутил противное колющее чувство в груди и, тяжело сглотнув, уставился в пейзаж лондонского пригорода за окном. *** Флоренс Уайлд училась на Когтевране, была однокурсницей Драко и единственной девчонкой, которой он позволял разговаривать с собой в такой манере. При первой встрече, когда он вот так же подсел к ней в купе, правда, в компании Крэбба и Гойла, вел он себя довольно невежливо. И уткнувшаяся в учебник по зельеварению симпатичная, но на вид измученная девочка резко заявила Малфою, что его манера растягивать гласные в словах смешна и бесит ее. Его «телохранители» сжали кулачищи, приготовившись проучить выскочку, посмевшую так разговаривать с их кумиром. Выскочка спокойно и невозмутимо всматривалась в серые глаза Драко, в которых смешались гнев, смущение и, как ни странно, интерес. Щуплый мальчишка-аристократ с зализанными блондинистыми волосами жестом велел Крэббу и Гойлу расслабиться и не смотреть на девчонку, как на врага народа. Когда розовые пятна сошли с мраморно-белого лица Малфоя, он почувствовал некий азарт и заинтересованность к этой Уайлд, которая успела отпустить замечание и по поводу его «отвратительных патл». А когда она выходила из купе, то обернулась и сухо бросила через плечо: «Я одна из тех, которых такие, как ты, называют грязнокровками». Драко тогда ошарашенно замер от этих слов. И потом все оставшееся время до распределения обдумывал их. И в том тесном темном зальчике, где МакГонагалл оставила их, и все дышали друг другу в затылок, молча протянул ей руку. И она так же молча пожала ее. Драко впервые тогда внимательно рассмотрел ее глаза — большие, орехового цвета, теплые. Но в них сквозила почти нечеловеческая боль, усталость и растерянность. Он тогда захотел, чтобы Шляпа определила ее на Слизерин. Тоже впервые. Но получилось по-другому. После двухминутных раздумий этот грязный, потрепанный, тысячелетний кусок говорящей ткани отправил Флоренс Уайлд к синим воронам.
На общих уроках он садился с ней за парту к вящему неудовольствию Паркинсон. Особого внимания к персоне Драко девочка не проявляла, но продолжала отпускать довольно прямолинейные комментарии по поводу его внешнего вида, манер и характера. Малфой неизменно покрывался пятнами, но молчал. И запоминал, незаметно для себя меняясь. Перестал зализывать волосы гелем, потом стал отучиваться от длинных гласных. И пытался сблизиться с этой замкнутой грязнокровкой, правда, безуспешно. Она со всеми держала дистанцию, не подпуская к себе никого. Часами просиживала в библиотеке, ходила на завтраки, обеды и ужины, была лучшей на курсе в зельеварении (Снейп не делал замечаний только ей и Малфою), дремала на Истории Магии, всюду разгуливала со своим золотистым хорьком на плече, составляла Грейнджер серьезную конкуренцию в учебе, была не слишком любима однокурсниками, но никто никогда ее не трогал — все знали, что с младшим Малфоем, как и со старшим, шутки плохи, а Драко дал ясно понять, что девчонка под его покровительством. Правда, Забини часто язвил по поводу такого покровительства: «Мне бы такого благодетеля, который будет знать, что я предпочитаю на завтраках, обедах и ужинах, будет доставать трухлявые тяжеленные томики с верхних полок, в один прекрасный день рискуя навернуться со стремянки, и будет таскаться за мной, как собачонка». Особенно часто Блейз подшучивал над его геройствами в библиотеке — Драко с видом мученика просиживал над всевозможными эссе, сочинениями и докладами в компании Уайлд, лазал по стремянке, доставая все книги, которые ей были нужны, хотя Акцио было бы куда проще, как заметила Флоренс. Однако мальчишка с важным видом заявлял, что так надежнее. В чем там была надежность, никто не знал, но юная когтевранка лишь пожимала плечами — хуже от этого ей не становится, учебники она получает. Она не знала, что ее белобрысый юный покровитель перед Рождеством прополоскал Забини все мозги насчет того, как лучше подсесть к ней в купе: «Слушай, может с ней заранее договориться? А то Уайлд и послать может!», «А может вообще не надо?», «Нет, лучше внезапно так!», «Как ты думаешь? Забини, ау! Я с кем говорю?!». А Забини мирно задремал прямо на пухлом томе «Основ трансфигурации». Когда Малфой ткнул его острым кончиком пера в кисть, то Блейз резко вскочил и разразился длинной и шумной тирадой на итальянском, переводить которую решительно отказался. Видно, там было много того, что нежным ушкам Драко слышать было рановато.
На Рождество Уайлд осталась в Хогвартсе, как и на Пасху. На вопрос Малфоя, почему она не поедет домой, девочка холодно ответила, что не хочет, но впредь пусть Драко не лезет не в свои дела. Развернулась на каблуках и умчалась по коридору. Потом ходили слухи, что Флоренс проплакала в туалете часа полтора, не меньше. Однако с окончанием первого курса все встало на свои места, и мальчику стало до странного больно и тошно. Он помнил, как она волокла по перрону Кингс-Кросса свой небольшой чемодан, хорек тыкался носом ей в щеку, но Уайлд была ужасно мрачной. Встретила ее женщина средних лет крайне неприятной наружности в отвратительном магловском костюме. Драко принял женщину за мать однокурсницы и мысленно пожалел последнюю, ибо ни маленькие голубые глазки, ни злобная ухмылка, ни искривленное гримасой презрения одутловатое лицо не внушали доверия. Мальчик увидел, как тетка прикрикнула на Уайлд, и решительно направился к ним. Женщина вцепилась Флоренс в руку повыше локтя и что-то шипела ей на ухо. Потом она заметила щупленького белобрысого паренька, вызывающе смотрящего на нее, и сощурила и без того крошечные глазки. Уайлд развернулась, и Драко сдержался, чтобы не отшатнуться — столько горечи и обреченности было в ее больших лучистых глазах.