— Да ты что? — лукаво усмехнулась Флоренс. — Прямо вот так взял и освободил?
Гарри смущенно поправил очки.
— Ну, не совсем, — неохотно признал гриффиндорец. — Я ему, так сказать, помог…
— Я не сомневалась. Все-таки котелок у тебя иногда варит, Поттер. Правда, в экстренных ситуациях, но варит.
Молодой человек вспыхнул, не зная, расценивать это как оскорбление или похвалу. Благо, от ответа его избавила четверка эльфов, тащивших поистине королевский завтрак. Домовики довольно грациозно поставили на столик металлический поднос, весь уставленный тарелками с горячими овощными котлетками, гренками с сыром, пышущим жаром омлетом с пряностями, восхитительным поджаренным беконом, аппетитными сосисками. На других тарелочках были сочные фрукты, изумительно вкусный рулет с земляничным джемом и пирог с патокой. На красивую кружевную салфетку один из эльфов поставил пузатый латунный чайник с красивыми чеканными узорами, из его носика исходил пар с поистине головокружительным мятным чаем с клубникой. Домовики с добродушными и счастливыми улыбками глазели на вытянувшиеся лица гостей. Те были просто ошарашены роскошным изобилием вкусностей, которыми был заставлен весь столик, ножки которого тревожно стонали и кряхтели.
— Приятного аппетита! — эльфы услужливо поклонились и, не дождавшись слов благодарности, испарились.
Гарри и Флоренс, наконец, захлопнули рты и переглянулись.
— Мерлин, Поттер, я не съем и трети этого за всю жизнь! — простонала девушка, взяв чистую тарелку и с поразительным для изголодавшегося человека терпением и неспешностью стала накладывать всего понемногу, пожирая взглядом все находящееся на этом столе.
— Да… — только и смог ошарашенно вымолвить Гарри.
Следующая четверть часа прошла в молчании. Флоренс наелась до отвала, чувствуя себя абсолютно наполненной и вполне счастливой. Студенты налили себе в чашки душистый крепкий чай и со вздохами удовлетворения откинулись в кресла, лениво рассматривая то пламя в камине, то уютную и суетливую обстановку кухни. Гарри украдкой рассматривал старосту, сидящую напротив и задумавшуюся о чем-то хорошем, потому что вокруг ее сияющих медовых глаз собрались улыбчивые складочки, а уголки мягко очерченных темно-розовых губ слегка подрагивали. Молодой человек невольно залюбовался, так и не донеся чашку с чаем до рта. Его восхищало в этой девушке все. Цветочное изысканное имя, оставляющее приятное послевкусие. Некая грубость и насмешливость в общении, резко меняющиеся на теплое спокойствие и добродушие. Превосходно скрываемая ранимость души. Хрупкость худой фигуры. Синеватая бледность наверняка роскошно нежной кожи. Тонкая пронзительность изящных черт. Красивые руки с длинными пальцами и выпирающими венами. Атласный блеск густых пышных волос, переливающихся от черного цвета до шоколадного. Завораживающая пленительность всегда теплых золотисто-ореховых больших глаз с прищуром хищной кошки. Успокаивающая прохлада шелковистого мелодичного голоса. И головокружительный аромат. Для Гарри он был разливающейся по венам дразнящей и томной радостью, вызывающей бешеное сердцебиение. Этот неповторимый запах… Тягучая карамель, цветочный магазинчик в Косом Переулке, горячий шоколад с корицей, освежающий летний дождь и цветочный шампунь. Для молодого человека он был своеобразным энергетиком. Стоило Гарри перед сном вспомнить случайно брошенный на него за завтраком взгляд, или продолговатые ямочки при однобокой добродушной усмешке, которой она изредка одаривала Малфоя, как юного гриффиндорца бросало то в жар, то в холод. И очередная бессонная, но такая сладостно томительная в водовороте мечтаний и воспоминаний, ночь. Вот она сейчас повернулась к нему и мягко спросила что-то про трансфигурацию. И он, как идиот, лишь рассматривает ее лицо. Она понимающе хмурит брови и ждет, пока он очнется. Потом он смущенно розовеет и поспешно глотает уже остывший чай. Чуть насмешливая улыбка трогает ее губы. Гарри приходит в себя, и начинается беседа. Долгая, легкая, ни о чем. О контрольных, СОВ, Амбридж, зельеварении, Рождестве, любимых блюдах, о планах на жизнь, о чем-то еще… Каких-то глупостях, но эти глупости делают Гарри Поттера самым счастливым человеком на свете. И он, ероша черные волосы, улыбается расслабленной и такой спокойной Флоренс. Потом они поднимаются и, поблагодарив домовиков, продолжают разговор о мадам Пинс и Филче. Поднимаются к выходу из подземелий и просто бредут по замку. Бездумно, продолжая болтать о пустяках. Вот они остановились у библиотеки, куда они и пришли. Девушка, улыбаясь глазами, заговорщицки шепчет Поттеру, чтобы дал своему долговязому рыжему дружку хорошего пинка под зад. Желательно, в направлении Грейнджер. И Гарри вновь улыбается.
— Ладно, Поттер. Спасибо, что наконец-то сводил меня в такое место и познакомил со своим ушастым другом, — Флоренс мягко кивнула головой.
— Не за что, — юноша поправил очки и переплел за спиной пальцы рук, сияя яркими зелеными глазами, — Спасибо, что скрасила мой день, Флоренс.
На мгновение староста Когтеврана о чем-то задумалась и резко сменила тон голоса на серьезный и более жесткий.
— Гарри, послушай меня очень внимательно! — молодой человек вздрогнул. — Я не знаю, чем вы будете заниматься в понедельник в пять вечера своей разношерстной компанией неизвестно где, но уверена, что вы организовали что-то против Амбридж. Прошу, будьте осторожны! Грейнджер, конечно, умна, но ее мозгов на всех вас оболтусов не хватит. Амбридж со своей дружиной и Филчем дремать не будут, готовьтесь к слежке. И не палитесь так сильно, рассылая сообщения на своих галлеонах. Проворачивайте все аккуратнее и не ходите кучами. Если до вас доберутся, то мало не покажется!
Гарри ошарашенно открыл рот, слушая все то, что на него сейчас вывалила Флоренс.
— Подожди, но откуда ты…
— Грейнджер должна была тебе рассказать, что я видела ее монету, — Поттер кивнул на вопросительный взгляд однокурсницы. — Забини, конечно, все объяснил, но твоя подруга думаю, в следующий раз будет умнее. Пусть не доверяет людям, особенно слизеринцам. Так что…
— С-спасибо, — прокряхтел Гарри. — Завтра увидимся?
В ответ девушка коротко кивнула и быстро исчезла за ближайшим поворотом. Гриффиндорец, переваривая всю сказанную информацию и пошатываясь, вошел в библиотеку под неодобрительный взгляд Ирмы Пинс. *** Флоренс сидела в кресле у камина, закутавшись в плед и пила любимый горячий шоколад с карамелью, поглаживая Белби, который дремал у нее на коленях. Девушку окутало блаженное умиротворяющее тепло, не способствующее быстрому течению мыслей. Каминные часы показывали без четверти шесть, а Малфой обычно приходил к восьми. Поэтому было вполне достаточно времени подумать обо всем. А особенно о Поттере. Если его раскачать, он оказался вполне интересным собеседником, хоть часто смущался и боялся ляпнуть не то. Гриффиндорец был довольно тонко чувствующим человеком и порой их мысли оказывались схожими. Флоренс было приятно общество Поттера, его привычка ерошить волосы и часто поправлять очки вызывала в девушке некие теплые чувства. Но… Все это было не совсем то. Да, с Поттером было неплохо вот так поболтать, но он оказался не тем человеком, с которым доставляет удовольствие просто молчать. Он был отчасти близок Флоренс по духу, но не настолько, чтобы она хотела проводить с ним время сутки напролет. Вообще-то, она ни с кем не хотела так много болтать, но дело было даже не в этом. Флоренс понимала, что все, что происходит с ней, неправильно и глупо, но совладать с собой становилось все сложнее и сложнее. Девушка прикрыла глаза, и перед ней вырисовался тот самый запретный образ: высокий, на порядок выше Поттера, стройный, даже худой, весь в темном. Бледное заостренное лицо с идеально правильными чертами и пронзительными жемчужно-серыми глазами, порой темнеющими от перепадов настроения. Блестящие, как шелк, волосы цвета платины. Она ни разу до них не дотрагивалась. Даже мимолетом. И аромат — тот самый, сладостно леденящий сердце… Флоренс встряхнула влажными волосами, источавшими тонкий запах белых цветов. Ей нельзя об этом думать. Запрещено. Она знала этого человека, как свои пять пальцев, знала все его темные и светлые стороны. Знала его настоящим. Он был ее лучшим другом, которому достаточно заглянуть в глаза, чтобы прочесть все мысли и сказать то, что нужно. Или промолчать. Просто сесть рядом и приобнять, ничего не говоря. У них всегда было такое взаимопонимание — стоя в толпе, одному достаточно было бросить взгляд, и второй уже спешил на выручку. Каждый был готов на все. Ссорились редко, еще реже — по мелочам. Но бывало, конечно, всякое. Однако Флоренс понимала, что настанет день, и она лишится этой драгоценной связи, но вряд ли тот огонь, который полыхает в ней последние полтора года, когда-нибудь угаснет. Житейский ветер раздул из крохотной искорки такое пламя, в какой же пожар превратится этот огонь через несколько лет? Драко Малфой был ей близок по-настоящему. Не в физическом смысле (конечно, порой во снах тайные мечты были склонны вырваться из глубин подсознания, и тогда Флоренс просыпалась в холодном поту и с бешено колотящимся сердцем), а в таком, о котором писатели пишут целые романы, поэты излагают на бумагу затейливыми строками поэмы и стихотворения, а художники с помощью красок воплощают на холстах. В гостиной раздались тихие шаги, и Флоренс удивленно взглянула на часы, а потом на старосту Слизерина, который прошествовал к креслу подруги и сел на мягкий подлокотник.