— Ты рано, — она задрала голову, чтобы видеть его глаза. Излучающие давно ставшие привычными тепло и почти что нежность.
— Подумал, что тебе скучно одной, — Драко пожал плечами. — Пересядем?
Через минуту молодые люди сидели вплотную друг к другу на диване, укрыв ноги одним покрывалом, на котором развалился так и не проснувшийся хорек Белби. Драко и Флоренс смотрели на весело трещащий огонь и пытались угомонить вскипающую в венах кровь и колотящиеся сердца. Девушка почувствовала, как по ее руке скользнула ладонь Малфоя, мягко поглаживая пальцами шелковистую шерсть кофейного свитера, и застыла. Давно простые прикосновения не доставляли ей так много эмоций и удовольствия. Флоренс осторожно прижалась щекой к плечу Драко, прикрывая глаза подрагивающими веками. Раньше они старались лишний раз не касаться друг друга, но в этом году все круто изменилось. С тех пор, как она позволила себе слабость три недели назад, прижаться к Малфою для нее становилось порой необходимым. И сразу же его одеколон, неуловимый миндаль и морозная мята кружили Флоренс голову, прикосновения к поджарому, скрытому дорогой одеждой телу заставляли ее внутренне сгорать вновь и вновь. Она была как мотылек, летящий на манящее пламя свечи. Миг — и вспыхнут тонкие крылышки. Оба тихонько вздохнули. Часы на камине показывали половину седьмого. Оба знали, что могут просидеть так хоть до трех ночи, поэтому Драко наколдовал две больших кружки неостывающего горячего шоколада — себе со взбитыми сливками, а ей с карамелью и зефиром. И вазочку с имбирным, кокосовым и песочным печеньем. Флоренс накрыла его мраморную ладонь с холодной бархатной кожей своей — теплой и шелковистой. Драко одним движением переплел пальцы и уткнулся носом в душистые волосы. Оба напрочь забыли о существовании Поттера и Паркинсон, которые улетучились из мыслей сразу же, когда у Малфоя и Уайлд в голову ударила кровь. Комментарий к Chapter VI [1] такой вариант сокращения имени я узнала при прочтении в далеком неразумном детстве “Сумерек”. Там было “Беллз”, и я решала сделать “Белбз”.
До конца пятого курса осталось три-четыре главы, и первая часть фика будет готова! Очень приятно читать мнения читателей, это воодушевляет и придает бодрости духа. Спасибо, что читаете)
====== Chapter VII ======
Комментарий к Chapter
VII
Что-то как-то слишком сладенько получилось... Надеюсь, Вы мне простите) Жду мнений!
Гермиона Грейнджер в последнее время ощущала в душе огромную тревогу. Это чувство грызло ее изнутри днем и ночью, не давая ни на чем сосредоточиться. А все из-за Гарри, которому за прошедшие полтора месяца совсем снесло крышу. Он словно пребывал в своем светлом мире грез, не желая спускаться на землю. Друг все время ходил с несколько безумной улыбкой, его зеленые глаза, казалось, стали еще ярче и излучали невероятное воодушевление и восторг. Гарри практически забросил учебу, квиддич и даже отчасти друзей — он в основном предпочитал бесцельно бродить по замку или его окрестностям в одиночестве или изредка в обществе той, от которой он, собственно, и почти перестал быть тем скромным застенчивым Гарри Поттером, каким его знали окружающие. Гермиона не находила себе места от беспокойства за лучшего друга, который умудрился так неосторожно влюбиться. Слава Мерлину, Гарри еще не совсем съехал с катушек, и занятия ОД продолжались, несмотря на такое состояние Поттера. Но гриффиндорка, пожалуй, впервые в жизни не знала, как правильно поступить — дать Гарри «переболеть», или надавить на него и накричать, чтобы он прекращал все эти глупости. Но в последнее время у друга к этой сумасшедшей эйфории примешивались частые вспышки гнева, которые порой сменялись апатией. Гермиона не ждала поддержки от Рона, который не видел ничего дальше аппетитных бараньих голяшек на ужин, но даже этот бестолковый идиот заметил, что с Гарри творится что-то неладное! Девушка понимала, что у лучшего друга бушуют гормоны, вот он и не спит по ночам из-за когтевранской старосты, но тревожный внутренний голосок часто нашептывал, что это может быть не простое увлечение. Увлечение было красавицей Чжоу Чанг на третьем и половине четвертого курса, тогда Гарри часто краснел и делал всякие глупости при виде объекта своей симпатии. Правда, это ни во что не переросло, и дело закончилось на пролитом на себя соке и испуганных «П-п-привет».
В этот раз все начиналось точно также — Поттер без повода становился багровым, нервно поправлял на носу очки и пытался приглаживать волосы. Гермиона только прыскала в кулак от смущенного вида друга. Но потом началась какая-то фигня. У Гарри проснулась хваленая гриффиндорская храбрость (правда, в отношении девчонок), и он стал изредка появляться в обществе Уайлд. Она не проявляла к Поттеру особого интереса, но поддерживала пустые беседы то ли из внезапно появившейся вежливости, то ли со скуки. И Гермионе было не в чем упрекнуть когтевранку — она не давала Гарри ни единого повода думать о ней в другом ключе, кроме как «девчонка с курса, спросить про зелья и дойти до одного класса». Но воспаленная фантазия Гарри явно рисовала юноше такие картины, от которых он потом едва ли не прыгал до потолка под испепеляющие взгляды Снейпа. Гермиона очень беспокоилась. Она прекрасно знала о том, что Гарри вряд ли станет хотя бы другом Флоренс Уайлд, не говоря уже о том, о чем молодой человек так мечтал. Гриффиндорка отлично осознавала, что вытеснить место Малфоя из жизни и, возможно, сердца Уайлд, не под силу никому. Где-то полтора месяца назад они не разговаривали друг с другом три дня, но все вернулось на круги своя. Они вновь ходят вдвоем, мило беседуют, вместе просиживают вечера в библиотеке и пишут рефераты, гуляют на выходных и просто наслаждаются обществом друг друга. А Гарри упрямо не хочет признать то, что никогда не сможет быть Флоренс ближе, чем Малфой.
Гермиона, поджав губы, с треском захлопнула толстую книгу в черном кожаном переплете и устало потерла переносицу. Девушка сидела на подоконнике (видела бы такой кошмар МакГонагалл!) в одном из светлых, тихих коридоров Хогвартса, где мало кто бывал. Гермиона отложила фолиант в угол, глядя сквозь стекло, покрытое причудливыми морозными узорами, на чудесный пейзаж.
Была середина декабря. Все окрестности Хогвартса были покрыты толстым, ослепительно-белым слоем пушистого, искрящегося в лучах яркого холодного солнца, снега. Каждая веточка каждого дерева в запретном лесу была словно покрыта сверкающим сахаром, а хижина Хагрида и вовсе напоминала покрытый глазурью пряничный рождественский домик. Черное озеро превратилось в огромный каток, где маглорожденные юные волшебники с энтузиазмом обучали несведущих товарищей, выросших в семьях магов, стоять на коньках. Красные щеки, улыбки до ушей, блестящие от восторга глаза, съехавшие набекрень шапки и развязавшиеся шарфы — все студенты от мала до велика наслаждались великолепной погодой: слепящим солнцем, морозным бодрящим воздухом и непередаваемой атмосферой приближающегося Рождества. Раздавался веселый заразительный хохот детей, пытающихся бороться с разъезжающимися на льду ногами. Кто-то, как Джастин Финч-Флетчли из Пуффендуя, выделывал невероятные пируэты под восторженные визги девчонок. А кто-то, как Рон, с опаской держался за Гарри, у которого очки угрожающе болтались на кончике носа, и красного взъерошенного Симуса, и под чутким руководством нечуткого Дина Томаса пытался осторожно перебирать ногами. Даже слизеринцы не брезговали этим развлечением — сестры Гринграсс, изящные, хрупкие красавицы, держались за руки и кружились, кружились, кружились, заливаясь звонким серебристым смехом. К ним грациозно подъехал Забини, расплываясь в обаятельной и счастливой усмешке и беря Дафну — старшую, блондинку с завораживающими голубыми глазами, похожую на фарфоровую статуэтку, под локоть, галантно извинился перед ее сестрой и прокружил визжащую Гринграсс несколько раз в красивом пируэте. К младшей, Астории — изумительной зеленоглазой шатенке, будто сошедшей с полотна Боттичелли, тут же подкатил Теодор Нотт, обхватывая четверокурсницу за талию и отъезжая с ней подальше. Астория, откинув копну рыжевато-каштановых роскошных волос, задорно рассмеялась.
А Невилл Долгопупс, Сьюзен Боунс, Эрни МакМиллан и Полумна Лавгуд лепили гигантского снеговика с черными глазами-пуговицами, носом из моркови и красным ртом, который то и дело растягивался в широкой добродушной улыбке. Полумна нахлобучила на голову снеговику весьма забавную кислотно-оранжевую шляпу, сплошь увешанную странными редисками. Невилл натянул на него потрепанную зеленую мантию, а Сьюзен и Эрни покатывались со смеху, глядя, как Энтони Голдстейн, выпендривающийся перед однокурсницами, нелепо взмахнул руками и жестко приземлился прямо на свою пятую точку.
Гермиона задумчиво улыбнулась и прикрыла глаза, чувствуя, как по щекам скользят солнечные лучи.
***
— Малфой, Уайлд, идите к нам!
Забини, под ручку с Дафной, задорно махал паре учеников, стоящих поодаль ото всех остальных у старого дуба и мягко улыбающихся. Драко, весь в черном, с непокрытой головой, высокий и красивый, довольно щурился от солнца и добродушно поглядывал на стоящую рядом Флоренс. Он заставил ее обмотаться своим шарфом и надеть перчатки — тоже свои. А вот от шапки она решительно отказалась, пропуская мимо ушей всевозможные угрозы Малфоя. А он, поняв, что спорить бесполезно, потащил подругу гулять. Сегодня ее медово-карие глаза светились по-особенному ярко, излучая радость, по-детски наивный восторг и счастье. Казалось, она сбросила с себя все бремя пережитого и отпустила все тревоги. Была такой настоящей, искренней, живой… Пожалуй, впервые за несколько лет Флоренс от души улыбалась и смеялась. С восхищением смотрела на мягко падающие с лазурно-голубого неба снежинки, которые оседали на ее растрепавшихся волосах, собранных в слабый хвост, на утепленном с помощью магии сером пальто, на длинных черных ресницах. На обычно мертвенно-бледных щеках алел очаровательный свежий румянец, глаза задорно блестели, а розовые красивые губы были приоткрыты и растянуты в искренней завораживающей улыбке. Драко, глядя на Флоренс, казалось, еще никогда не чувствовал себя таким счастливым. Мир вокруг словно заиграл новыми красками, когда улыбка озаряла лицо девушки, и Малфой чувствовал, как в груди у него сердце делало тройные кульбиты. Она обернулась к нему и приподняла подбородок, заглядывая Драко в глаза и отбрасывая волосы небрежным, полным очарования жестом.