— Бегите!
Флоренс не узнала свой голос — пронзительный, хриплый, высокий, с властными нотками. Но не успели. Зеленые лучи разрезали душный затхлый воздух, и первым на горячий асфальт рухнул Харрисон. На его симпатичном лице навсегда застыла гримаса удивления, а тонкие губы кривились в недоверии. Как по щелчку пальцев раздался писк и визг девочек, ругательства мальчиков и тревожное кудахтанье мисс Паттерсон. Уайлд похолодела, глядя, как на нее надвигается огромная широкоплечая фигура в развевающейся антранцитово-дымчатой мантии с поднятой палочкой. Девушка медленно пятилась назад, проклиная все на свете из-за того, что оставила свою волшебную палочку в приюте. Рядом с громилой Пожирателем возникла еще она фигура в маске — она была такой же высокой, но куда более худой. Гигант снисходительно оглядел сначала подоспевшую помогу, затем товарищей, валивших детей, и напряженную Уайлд, почти прижавшуюся спиной к горячей каменной стене кинотеатра.
— Дерзай, малец. Девчонка твоя, — у Пожирателя был лающий противный голос с сиплыми нотами.
Воздух заполнил тошнотворный солоноватый запах свежей крови, растекающейся по светлому асфальту из открытых ран на головах павших, как подкошенные, детей. Громила выпустил алый луч, и улицу сотряс пронзительный, полный мучительной боли вопль мисс Паттерсон. Пожиратели загоготали, толпясь возле бедной женщины и забыв про оставшуюся девушку и своего худого товарища. Воспитательница приюта билась в адских судорогах, ее небольшие глазки с полопавшимися сосудами вылезали из орбит, а на розоватой коже с каждым взмахом палочки выступали тонкие ярко-алые кровавые полосы. Безысходность. Флоренс уперлась острыми лопатками в раскаленную до предела стену, тяжело дыша. К голове приливала горячая кровь, ноги подкашивались, а грудную клетку словно сдавливали в висках. От омерзительного запаха тошнило, а хохот и восторженный визг Пожирателей оглушали. Осознание, что через несколько секунд ее жизнь оборвется, пришло на редкость быстро и довольно спокойно. В мыслях пронеслось: «Люблю тебя придурка, Малфой», и высокий Пожиратель резко схватил Уайлд за запястье и рывком завернул за угол, вжимая девушку в стену. Из прорезей маски засверкали жемчужно-серебристые глаза, и Флоренс выдохнула.
— Беги, беги скорее. Возвращайся в приют, бери вещи и иди в «Дырявый котел». Живи там до первого сентября, — в ладонь Уайлд лег увесистый бархатный мешочек, в котором брякали монеты, — И береги себя. Быстрее, ну же!
Ей не нужно было повторять дважды. Сжав на прощание плечо молодого человека, Флоренс Уайлд что было сил помчалась по узкому переулку на проезжую часть. Вдогонку ей доносились безумные крики Пожирателей, и слепящий зеленый луч озарил окропленную грязной кровью улочку окраины Лондона. Тело Джейн Паттерсон рухнуло на раскаленный асфальт с глухим хрустом ломающихся костей. Драко Малфой до боли сжал волшебную палочку, глядя вслед спешно удаляющейся женской фигурке. Победный клич Эйвери привел его в чувство. *** Тишину в одном из купе «Хогвартс-Экспресса» нарушал лишь мерный стук колес, посапывание золотисто-бурого хорька на полке для багажа и шелест изредка листаемых страниц. Тусклые, блеклые лучи сероватого солнца медленно скользили по обивке сидений, сумкам на полках, спящей крупной сове с роскошным белоснежным оперением и двум студентам — дремлющему молодому человеку в круглых очках с взъерошенной черной шевелюрой, и бледной девушке с приятными чертами изящного лица и темными волнистыми волосами, забранными в низкий хвост. Она полулежала на бархатистом сиденье, скрестив ноги и напряженно скользя взглядом лучистых золотисто-карих, как медовая патока, глаз по печатным строчкам новенькой книги. В купе было довольно тепло, несмотря на непогоду за окном — первое сентября в этом году выдалось особенно холодным, сменив тошнотворную духоту августа своей дождливой свежестью мокрой желтеющей листвы и сырой прохладой черных кедров и можжевельников, росших в пригороде Лондона у одного старичка, любителя хвойников. За окном медленно проплывали лиловые холмы, покрытые цветущим вереском, дубовые и ясеневые рощи, отдаленные деревеньки и фермы. Девушка прикрыла книгу, загнув уголок страницы, и распустила волосы, устало встряхивая головой. Тяжелые волны густых кофейно-каштановых волос длиною чуть ниже плеч красиво рассыпались, источая слабый сладковатый аромат. Студентка достала из кармана черных джинсов волшебную палочку и трансфигурировала из валяющейся на полу обертки из-под шоколадной лягушки небольшую пухлую подушку. Подложив ее себе под спину, Флоренс Уайлд прикрыла глаза, решив последовать примеру дрыхнущего Поттера и вздремнуть часика два. Но стоило ей поуютнее устроиться, как послышался звук отъезжающей стеклянной двери купе, и Флоренс раздраженно открыла глаза, уставившись на того, кто так некстати ввалился в их с Поттером тихий сонный мирок. Перед когтевранкой предстала Гермиона Грейнджер собственной персоной. Раскрасневшаяся, с еще более растрепанными каштановыми кудрями, чем обычно (хотя казалось — куда уж больше?!), и с блестящими от гнева и, похоже, расстройства, шоколадно-карими глазами. Гриффиндорская староста значительно похорошела за лето — ее симпатичное личико с мягкими нежными чертами стало более взрослым, а фигура женственной и без детских угловатостей. И Уайлд в который раз поразилась тупоголовости Уизела.
— Привет, Флоренс, — шмыгнула носом Гермиона, усаживаясь рядом с Гарри, который продолжал сопеть.
— Здравствуй, Грейнджер, — девушка зевнула, прикрыв рот ладонью и поудобнее устраиваясь на подушке.
Поттер разлепил заспанные глаза, растерянно глядя то на подругу, то на попутчицу, и потягиваясь.
— Гермиона, ты чего здесь?.. Я думал ты там с Роном…
— К нам вломилась Браун и начала вешаться на него! — мгновенно рассвирепела Грейнджер, поджимая тонкие розовые губы. — Я не имела ни малейшего желания наблюдать за их воркованием и пришла к вам!
— Грейнджер, ты можешь остаться здесь, но с одним условием, — Флоренс, закрывшая глаза, подняла указательный палец вверх. — Ни слова о Браун и ее Бон-Боне, иначе меня стошнит.
Гриффиндорка насупилась, но последовала предостережению, выпрямляя спину и поглядывая на Гарри. Тот в свою очередь уставился в окно, что-то напряженно обдумывая — между черных густых бровей прорезалась глубокая складка.
— Вы слышали о том, что случилось с приютскими детьми?.. — Гермиона окинула быстрым взглядом напрягшихся друзей. — Полторы недели назад, на Претти-стрит?
Поттер скрипнул зубами и с силой сжал челюсти. Его худощавое лицо исказила гримаса злобы.
— Естественно. Об этом судачит весь магический и магловский мир, Грейнджер, — тон Флоренс стал пронзительно-ледяным, и гриффиндорцы содрогнулись. — Или ты думаешь, что убийство двенадцати подростков и их сопровождающей могло остаться незамеченным?
— Я просто…
— Что просто, Грейнджер? Ты думаешь, так легко говорить о том, что маглы не могут объяснить, и для успокоения народа выдумали легенду о сбившем детей автобусе?! Думаешь, это скоро забудут? А ты знаешь, что при вскрытии тел обнаружили патологоанатомы?
Гермиона испуганно покачала головой. Она была испугана такой реакцией Флоренс — в ее голосе читалась холодная ярость, раздражение и что-то, похожее на боль. Ее темно-розовые губы подрагивали, а скулы залил болезненно-алый румянец — неестественный, такой чужой на этом всегда бледном, утонченном лице.
— А они все были абсолютно здоровы, не считая того, что головы у них были разбиты при падении. Здоровы, только мертвы.
— Пожиратели выступили открыто, — тихо подал голос Поттер, сжимавший кулаки и отстраненно глядевший в окно. — Он начал действовать.
Повисло тягостное молчание. Напряжение витало в воздухе, будто разряды электричества, и стало трудно дышать. Гермиона виновато потупила взгляд, переплетя тонкие пальцы и нервно ерзая на месте. Флоренс резко вскочила с сиденья, закручивая волосы в тугой узел и закалывая их палочкой, и бросила короткое:
— Я прогуляюсь.
Гарри понимающе кивнул, сняв очки и устало потерев переносицу. *** В тамбуре было до мурашек прохладно и едко пахло табачным дымом — курили преимущественно старшекурсники со Слизерина. Но сейчас было пусто, в светлом бежево-кофейном тамбуре висела глухая тишина, из продолговатых окон лился рассеянный сероватый свет, освещающий этот чистенький, по-своему уютный закуток. За покрытыми тонким слоем пыли стеклами виднелись остающиеся вдали фермерские поля, небольшие дубовые и буковые леса, редкие зеленоватые холмы. И хмурое сизо-серое небо, через низкие тяжелые тучи которого пыталось пробиться робкое тусклое солнце. Флоренс с шумом захлопнула за собой дверь, вцепляясь пальцами в холодные коричневые поручни и наклоняя голову. В висках тупой болью пульсировала кровь, из сдавленной груди вырывалось рваное и хриплое дыхание, в горле встал тяжелый ком. Перед глазами встала та жуткая картина. Мертвый Харрисон с растекающейся лужей темной горячей крови возле головы, потом оглушающий визг Остин и близняшек Грей, болезненные вопли мисс Паттерсон, и вновь кровь. С тошнотворным запахом железа и гнили, усилившимся во сто крат в раскаленной духоте пыльного Лондона. Черные зловещие мантии, развевающиеся подобно крыльям могильных воронов. До рези в глазах ослепительные вспышки зеленого, мягкий удар падающего тела и безумный раскатистый хохот. Тихо стукнула дверь тамбура, и Флоренс резко обернулась через плечо, нахмурив брови. Сердце на мгновение замерло, а дыхание прервалось при виде этой высокой худой фигуры, боком прислонившейся к косяку, в угольно-черном костюме с иголочки, стоящем, наверняка, кругленькую сумму. Мертвенно-бледная кожа с болезненным синеватым подтоном и жуткими синяками под воспаленными серыми глазами. Глубокая скорбная морщина между светлых бровей, мрачные тени на впалых щеках, полопавшиеся капилляры на крыльях прямого носа. Шелушащиеся тонкие губы с кровавыми болячками в уголках и центре неподвижны и бесцветны. Платиновые шелковые пряди, не утратившие зеркальный блеск, уложены в идеально-небрежную прическу. Вздутые сине-фиолетовые вены на мраморно-белых кистях рук безупречно красивой формы с длинными музыкальными пальцами. Девушка сглотнула, отворачиваясь к окну и сильнее стискивая гладкий поручень. В глазах отчего-то защипало, когда до носа долетел едва уловимый аромат прохладного, как полночный апрельский дождь в Лондоне, свежего и чуть терпковатого одеколона. Кедр, ягоды можжевельника и цитрусы. И магловские ментоловые сигареты. Сглатывать было тяжело, в горле стало нестерпимо сухо, а легкие опалило жаром, когда за спиной раздались мягкие, почти неслышные шаги. Он встал рядом, облокачиваясь о холодный поручень, переплетая бледные пальцы и устремляя застекленевший взор потускневших жемчужно-серых глаз на зеленое, простирающееся на многие мили вдаль, болото. Вот одно дерево нависло над ним своей густой желтеющей кроной, да пара жухлых кустов ракитника растет на склонах. Остальная непривычно яркая зелень от обильно растущих мхов и невысокой травы. И тишина. Такая тяжелая, глухая и нагнетающая. Он так близко — протянешь руку и коснешься пальцами дорогой плотной ткани, пропитанной его запахом. Открыл узкую форточку, впуская в тамбур свистящую прохладу сентябрьского пасмурного дня, и достал из кармана брюк пачку сигарет. Ловким движением мелко дрожащих пальцев выудил тонкую белоснежную сигарету, поджег кончиком палочки и с болезненным наслаждением закурил. Клубчатый светло-серый дым оставался за пределами поезда, рассеиваясь за пару мгновений. Пронизывающий ветер проник, казалось, до костей, вызывая мурашки. Флоренс непроизвольно поежилась, обнимая себя и смотря куда-то сквозь рельсы, стелющиеся извилистой дорогой между гористых склонов Шотландии. Она ощутила на себе его проницательный, острый взгляд, и вновь содрогнулась. Через несколько секунд что-то тихо зашуршало, и на плечи девушки легла тяжелая, окутывающая пленительным свежим запахом ткань мужского пиджака. На удивление теплого — на первый взгляд чудилось, что Малфой такой же ледяной, каким видится. Флоренс медленно перевела взгляд на него. Беззаботно выпустил струю дыма, прикрывая глаза подрагивающими синеватыми веками и пальцами свободной руки вцепляясь в поручень. Ее сердце сжалось от жгучей тоски. Девушка сделала робкий шаг и подняла подбородок — Малфой был выше ее на полторы головы и гораздо шире в плечах, несмотря на природную худобу. Осторожно пробежала подушечками пальцев по тончайшей кашемировой водолазке, скрывающей жилистое предплечье, и ласково сжала плечо. Драко содрогнулся, выпуская из пальцев сигарету. Та упала на рельсы, продолжая тлеть и испускать едкий дымок. Молодой человек глубоко и рвано вздохнул, раздувая крылья носа.