— У меня что-то с лицом? — мелодичный обволакивающий голос окутал Гарри дурманящей дымкой. — Ты так смотришь…
— А? — юноша чуть покраснел и провел рукой по волосам. — Нет-нет, все в порядке.
Она лукаво усмехнулась и еще раз откусила, с наслаждением смакуя хрустящую мякоть. Гарри мог так сидеть вечно. Когда рядом не было ни белобрысого упыря Малфоя, ни надоедливых однокурсников. Только солнечное сентябрьское утро с восхитительными ароматами в чутком теплом воздухе, ласково золотящие все солнечные лучи, отдаленное щебетание птиц и приятная звенящая тишина. И можно было забыть про существование всего мира. Хотя бы на время. *** В теплицах царила привычная духота и сильная влажность, в тяжелом воздухе витали запахи земли, удобрений из драконьего навоза и различных «благоуханий», которые источали некоторые растения. Шестикурсники Когтеврана и Слизерина столпились возле длинного стола, на котором в ровный ряд был выстроен десяток керамических горшков с чахлыми растениями странного вида — длинные, вытянувшиеся стебли темно-болотного цвета, переплетающиеся между собой и тонкие, подрагивающие коричневые стручки. Студенты с подозрением косились на этих дохликов, натягивая защитные перчатки из драконьей кожи. Мадам Стебль радостно щебетала, любовно поглядывая на растения, и в предвкушении потирала пухлые ладони.
— Шестой курс! Слушаем внимательно! Это Ядовитая Тентакула, контрабандный и весьма редкий вид Тентакул, — профессор произнесла это с таким выражением лица, будто ей сообщили, что в Хогвартс завезли сотню этих самых чахликов. — Вам необходимо собрать вот эти стручки, они крайне ценны! Но будьте осторожны, Тентакула может придушить вас сзади, поэтому следите друг за другом и за стеблями. В крайнем случае можно громко кричать и использовать Диффиндо. Остаемся в тех же парах, как и в прошлом году. Удачи, класс!
Студенты стали глухо возмущаться, меняясь местами друг с другом и закатывая глаза. Никому не была охота окончить свою жизнь в цепких объятиях Ядовитой Тентакулы. Но мадам Стебль была непреклонна. Флоренс брезгливо осмотрела горшок с растением, ожидая Малфоя, который тихо препирался с Забини на другом конце теплицы. Они с первого курса были в паре почти на всех предметах, и учителя даже не пытались их рассаживать. Но учитывая тот факт, что последние четыре дня у них с Малфоем были весьма напряженные отношения и поговорили они только один раз, когда МакГонагалл попросила «сообщить мистеру Малфою, что, начиная со следующей недели, вы будете патрулировать этажи по четвергам, мисс Уайлд». Он тогда сухо кивнул и, развернувшись на каблуках, ушел в библиотеку. В целом, у них получалось неплохо игнорировать друг друга, только вот противный склизкий червячок где-то в глубине души Флоренс не давал ей покоя. Малфой, сохраняя каменное и абсолютно безразличное выражение бледного лица, неслышно подошел к Флоренс со спины. Встал рядом и стал задумчиво осматривать Тентакулу, поправляя перчатки на запястьях. Девушка скользнула быстрым взглядом по лицу молодого человека, в рассеянном сероватом свете теплицы казавшемуся землистым и болезненным.
— Если хочешь, начну я, — равнодушный холодный голос Малфоя разрезал тишину, повисшую между ними и заглушавшую ругательства и ворчание остальных студентов.
— Нет, давай сначала я, — впервые за несколько лет возразила Флоренс. Из-за неизвестно откуда появившегося упрямства и желания пойти наперекор. Вообще-то ей было все равно, но отчего-то захотелось вызвать у Драко хотя бы одну эмоцию.
— О’кей, — Малфой пожал плечами и скрыл насмешливый блеск в серых глазах, отходя чуть в сторону.
Девушка сухо поджала губы, с опаской подбираясь к горшку и недовольно косясь на визжащую Паркинсон, которой Тентакула вцепилась в волосы. Темно-коричневые подрагивающие стручки завладели всем вниманием Флоренс, хотя она спиной ощущала на себе прожигающий взгляд Малфоя. Ухватила сразу пару сухих коробочек, уворачиваясь от щупальцев Тентакулы и по привычке бросая через плечо победный взгляд на Драко. Тот постарался скрыть усмешку, протягивая однокурснице небольшую емкость для складывания стручков. Так продолжалось около получаса — в теплице раздавались крики, вопли и неприличные ругательства. Терри Бут безуспешно пытался спасти бесценную шелковую блузку Дафны Гринграсс, которую испортила вездесущая Тентакула, а Голдстейн рисковал остаться без определенной части своей роскошной шевелюры. Мадам Стебль металась между учениками, охая и причитая, и раздувала свои пухлые, перепачканные в земле щеки. Грязная потрепанная шляпа сползла ей на брови, закрывая обзор, а длинные полы сероватой мантии то и дело путались в ногах профессора, напоминавшей кругленький пыхтящий шарик. Драко не сразу заметил коварные тонкие стебли Тентакулы, овившиеся свободными кольцами вокруг шеи Флоренс, которая сосредоточенно пыталась достать дальние стручки и устало вытирала со лба катившийся градом пот. Юноша, не раздумывая, в один шаг преодолел расстояние между ним и Уайлд, притягивая ее к себе за талию и разворачивая лицом, и палочкой уничтожил крепкие щупальца противного растения. Сердце в груди сделало тройной кульбит, когда Драко ощутил прикосновения хрупких тонких рук у себя на плече и груди. В пересохшем горле встал плотный ком, когда по коже промчалась ледяная россыпь мурашек от этой пленительной близости, от ощущения тонкого тела, скрытого плотной тканью черной мантии. В груди разлилось дрожащее нежное тепло от пронзительного, чарующего взгляда карих глаз, от сбитого горячего дыхания из приоткрытых губ, от приглушенного блеска душистых волос. От жаркого румянца на худых щеках, от пятнышка грязи на переносице, от того странного выражения, осветившего ее донельзя красивое лицо. Но эту магическую идиллию разрушило скрипучее покашливание мадам Стебль. Драко обвел растерянным взглядом оторопевших однокурсников, столкнувшись глазами с разозленной Паркинсон и с ехидствующим Забини. Нехотя отпустил Флоренс, мгновенно надевая маску безразличия, одернул рукава мантии и бросил сухое:
— Будь аккуратнее.
Уайлд в ответ коротко кивнула, отворачиваясь. *** Гостиная Восточной башни была непривычно темной и неуютной. Лишь на каминной полке тревожно мерцал огарок свечи, освещавший циферблат старинных часов. Камин потух, сохраняя тепло, но от этого в комнате царила зловещая темнота. На письменном столе белели свитки пергамента и гусиные перья, а остальная мебель виделась размытыми черными пятнами. На подоконнике высокого стрельчатого окна можно было с трудом различить согбенную фигурку с приподнятой головой, сидящую на пухлой подушке. Флоренс Уайлд сидела, обхватив колени руками и мутным расплывчатым взглядом смотрела в окно. Печальный жемчужный месяц холодно серебрил верхушки деревьев в Запретном лесу, рябь глади озера и внутренние дворики Хогвартса со старыми раскидистыми яблонями и шпалерами, увитыми диким виноградом. На далекой лужайке мелькали одиночные золотистые вспышки последних светлячков среди жухлой травы. В вязком холоде осенней ночи протяжно взвыл Клык. По бледным щекам Флоренс безудержно катились горячие слезы, оставлявшие мерцающие дорожки. Девушка испытывала странную смесь чувств: горечь, обиду, неразъясненность и еще что-то, тягучее и противное. В груди разрасталось мерзкое болезненное ощущение, вызывающее щипание в глазах и тугой ком в горле. Эта недосказанность между ней и Малфоем почти убивала заживо, врезаясь раскаленными ножами в израненное сердце. Лучше бы он накричал и послал, чем то отталкивал, то манил обратно. А она велась. Ведь они все обсудили еще в июне, у этого самого окна. Но то, что было в поезде, заставило все юное существо Флоренс встрепенуться в слепой надежде. А потом опять «холодно». Холодно-горячо. Драко был, пожалуй, лучшим, что случалось в ее жизни. Флоренс не заметила, когда к чувству прочной, верной и истинной дружбы добавилась еще и пылкая влюбленность. Такая искренняя, чистая и глубокая, что порой становилось страшно. Но те драгоценные мгновения, когда они проводили вместе, были для девушки поистине бесценными, хоть она и не показывала своих чувств так явно. Флоренс чувствовала всю ту боль, которую испытывал Малфой, всеми фибрами души поддерживала его, старалась быть опорой. Давала надежду и веру в лучшее, протягивая руку помощи и отвечая на те прекрасные светлые эмоции, которые испытывал к ней Драко. Она знала, что он любит ее. И еще знала, что им не быть вместе. Да, Флоренс любила его так, как только была способна. И даже больше. Но она была не для Драко Малфоя. Только если как игрушка, развлечение, утеха. И Уайлд была даже рада, что они расстались — так проще было свыкаться с опаляющей внутренности болью. Но все было куда сложнее. Как замкнутый круг, который разомкнется только если кто-то из них сделает над собой усилие и прекратит это безумие. Или умрет. Слезы продолжали катиться по крыльям носа и падать тяжелыми горячими каплями на теплую фланелевую пижаму, смачивая клетчатый рисунок ткани. Месяц, разливающий равнодушный молочный свет на черный бархат осеннего неба, был безразличен к душевным метаниям какой-то студентки. И неподвижные звезды, мерцающей россыпью мелкого жемчуга рассыпавшиеся по небу — тоже. Последняя хрустальная слеза бесшумно упала на холодный камень подоконника, сверкнув в серебристом свете ночи. *** В черном камине мерно трещало зловещее зеленоватое пламя, освещавшее мрачную гостиную Слизерина. Комфортабельные диваны и кресла, обитые роскошной кожей всевозможных оттенков темно-зеленого, изящные кованые канделябры из черненого серебра с рядами белоснежных свечей, горевших холодными огоньками. Дорогие изысканные гобелены скрывали темный камень стен, а ворсистые теплые ковры — промерзший пол. Причудливые скульптуры, высеченные из черного мрамора каким-то редким умельцем, замерли в углах гостиной в ледяном горделивом молчании. Вместо окон в гостиной были иллюминаторы, за которыми стояла неподвижная мутно-зеленая вода, а портьеры из тяжелого бархата скрывали толстые выпуклые стекла. Прохладный воздух был пропитан запахами плесени, дыма пафосных сигарет и неприлично дорогого алкоголя, элитных женских духов и черных роз в вычурных вазах с тошнотворно-сладким ароматом. Гостиная была практически пуста. Только в одном из кресел неподвижно, словно он был одной из статуй, сидел молодой человек. Он смотрел стеклянным взором на трепещущее пламя, переплетя худые длинные пальцы рук, откинувшись на мягкую спинку и закинув ногу на ногу. Расслабленная поза опасного хищника. Уложенные в безупречную прическу волосы цвета чистейшей платины отливали атласным блеском. Тонкий черный джемпер с горлом обтягивал рельефное, но худощавое туловище юноши, брюки со стрелками выглядели так, будто их только купили минуту назад, а начищенные до зеркального сияния ботинки сверкали в зеленоватых отсветах огня. Узкое аристократично-бледное лицо выглядело абсолютно бесстрастным, но в благородных, острых чертах читался неуловимый отпечаток властности и того пренебрежительного презрения, которое свойственно непозволительно богатым и пользующимся властью людям. Они смотрят так на всех — на подчиненных, на начальников, на бесчисленных любовниц, на рабов, на королей и даже на Бога. Они испытывают раскаяние или сожаление только в том случае, если их душа еще не прогнила окончательно. У таких еще есть надежда… До тонкого обоняния Драко Малфоя донесся знакомый аромат нежных свежих духов и цитрусового шампуня. Ему на плечи легли изящные девичьи руки с мягкой белой кожей, а впалой щеки коснулся холеный волнистый локон.