разочарования. И, едва прозвенел звонок, Малфой наспех закидал принадлежности в сумку, рыкнул на приставучую Паркинсон и под подозрительный взгляд Поттера вылетел из лаборатории. Тот вообще все занятие странно на него поглядывал, будто что-то прикидывая в своем мозгу недоразвитой устрицы. Мысли смешались в неразборчивую кашу, и Драко почувствовал, что ему необходимо выкурить пару сигарет.
***
Флоренс выскочила из класса одной из первых, проводив глазами Малфоя и ощущая острую необходимость поговорить с ним. Почему-то после Амортенции на нее нахлынула такая щемящая тоска, что захотелось хоть на четверть часа прекратить эту затянувшуюся молчаливую пытку. Девушка не заметила, как толкнула кого-то плечом в залитом светом коридоре, не извинилась и продолжила путь. Сама не знала, куда шла, но важно было сбежать от навязчивого вихря кружащихся мыслей. Флоренс стремительно поднималась по винтовой лестнице одной из заброшенных башен. Она была не самой высокой, но оттуда открывался потрясающий вид на небольшой залив Черного Озера. Эта башня была их с Драко открытием на четвертом курсе, и с тех пор они изредка приходили сюда любоваться на ночное небо, весенний полуденный разлив или коралловый закат. Когда-то, когда были счастливы.
Осталась пара ступеней, и Флоренс тихо остановилась, увидев напряженную худую фигуру в черном. Девушка раздумывала всего мгновение, подниматься ей или бесшумно спуститься, сделав вид, что ее здесь и не было. Она скользнула кончиками пальцев по холодному гладкому металлу перил и осторожно ступила на пол, вымощенный темным серовато-коричневым рельефным камнем, который был кое-где покрыт островками плешивого тускло-зеленого мха. Стены были мрачными и отсыревшими, но по ним сейчас скользили теплые солнечные блики. Флоренс подошла к мощным резным перилам из гранита, залитым сентябрьским солнцем, и прислонилась боком к правой колонне, которая, как и балясины, была увита изумрудно-зеленым плющом, кое-где тронутым кроваво-алыми всполохами осени. Девушка облокотилась о широкий горячий поручень, с тоской подставляя бледное лицо радостно-ярким, золотящим нежные холодные черты лучам. В нос ударил едкий, освежающе-терпкий запах табачного дыма, клубящимися сероватыми облачками поднимающийся в раскинувшееся над ними бескрайнее, сверкающее своей теплой голубизной небо. Легкий ветерок потрепал тонкую лиану плюща, листья которой издавали красновато-розоватый полусвет, показывая изящные переплетения жилок. Драко слева шумно и рвано вздохнул, прикрывая глаза трепещущими веками, и нервно бросил затухающий окурок вниз. Туда, где под ними глубоко-глубоко покоилось Черное озеро. Живописные холмы с многочисленными бархатно-зелеными елями, желтеющими дубами и напоминающими огненные всполохи буками бережно обнимали залив с обеих сторон, оттого ощущение бесконечного покоя и величия бескрайних просторов природы усиливалось. Вода озера была ласково-спокойна, играя и переливаясь всеми оттенками синего, голубого и темно-зеленого, светлея косыми полосами в местах течения и переходя в чернильно-густой оттенок синего на горизонте. В небесной вышине кружилась небольшая стайка мелких темных птичек, весело щебечущих свои беззаботные песенки.
Флоренс прищурилась от озорного солнечного луча, так и норовящего залезть в глаза, и оперлась спиной о колонну, поворачиваясь лицом к Драко. Молодой человек, казалось, не замечал ее присутствия и, облокотившись, положил подбородок на переплетенные ладони, устремляя в голубую даль печальный затуманенный взгляд. Шелковая платина его волос ослепительно блестела на солнце, а серовато-болезненное лицо казалось почти прозрачным в сияющем воздухе золотистого сентября. Он закрыл глаза, сжал сухие губы, нахмурил брови, и между ними прорезалась морщина. Флоренс, тихо вздохнув, отлепилась от шершавой колонны и в пару легких шагов преодолела расстояние до Малфоя. Девушка ласково погладила его по худой спине, второй рукой мягко касаясь холодных шершавых ладоней. Драко посмотрел на нее так пристально, что дышать стало трудно, а отчаяние и невыносимая боль, плещущиеся в его глазах, ранили Флоренс в самое сердце. Ее окутал медовый запах яблок, которые так любит Малфой, свежий мятный аромат его кожи и тонкое благоухание французского мужского одеколона, в котором угадывался кедр и терпкий лимон. Юноша выпрямился, возвышаясь над хрупкой Уайлд, и неторопливо скользнул цепким взглядом, полным скрытого обожания, по тонкому нежному лицу, освещенному слепящим светом. Бережно коснулся нервными длинными пальцами выпавшей пряди волос, затем невесомо очертил подбородок, прямую спинку носа и ровные брови. Она была прекрасна в своем растерянном смущении, когда замерла и сосредоточенно смотрела на впалую щеку Драко. Он задержался взглядом на губах, быстро посмотрел в суженные глаза девушки и припал к ней с жадным поцелуем. Так измученный жаждой и палящим зноем путник припадает к благословенной прохладе журчащей воды лесного источника, к которому шел сутки напролет. Малфой оплел длинными жилистыми руками тонкое тельце Флоренс, задыхаясь от ударивших в голову чувств и ее ароматов. Она чуть сжала тонкими пальцами широкое плечо, второй ладонью зарываясь в гладкие шелковые волосы, прикрыв глаза и нежно ответив. У обоих начинали кружиться головы от переизбытка нахлынувших эмоций и сладостного упоения, начинали дрожать руки, а по венам раскаленными струями разливалась нежность. Драко плавно повернул Флоренс, аккуратно подтолкнув к колонне и не разрывая поцелуя. Она поддалась, и юноша, крепче прижимая ее к себе и рвано вдыхая пьянящие благоухания, стал покрывать беспорядочными, нестерпимо опаляющими тонкую кожу поцелуями бесконечно обожаемое и горячо любимое лицо. Фарфорово-бархатные щеки, высокий лоб, нос, прикрытые от нахлынувшего наслаждения глаза, тонкую белую шею. Нетерпеливым, но полным бескрайней трепетности жестом распустил волосы, пышным душистым каскадом рассыпавшиеся по хрупким плечам. Чуть отстранился, сквозь туманную пелену горящего вожделения любуясь роскошными, блестящими волнами мягкого темно-шоколадного шелка и утонченным лицом, залитым жарким румянцем и оттого бывшим еще более невыносимо прекрасным. Драко вновь поцеловал ее — исступленно, бездумно, пытаясь показать всю силу испытываемой им любви. Пышные лианы зардевшегося плюща, казалось, хотели закрыть студентов от остального мира, оттого мерно покачивались в теплом подвижном воздухе.
Наконец, они отстранились друг от друга, тяжело дыша и смотря друг на друга со странной смесью эмоций. Ласковое солнце щедро озолотило юные разгоряченные лица, а беззаботный ветерок овеял их дурманом терпкой томности осенних цветов и трав. Драко, не выпуская из своей руки нежной теплой ладони, отошел на пару шагов, с тревогой всматриваясь в широко распахнутые ореховые глаза, пронизанные сияющими лучиками. В глубине этой манящей теплоты плескалось смущение, затаенная радость, ласковая искристость и сожаление. Последнее было внезапным ударом под дых. Флоренс закусила припухшую алую губу, мягко выдернула пальцы из хватки молодого человека, горько шепнула неслышное «Прости» и через мгновение исчезла, как мираж в пустыне.
В немой голубой вышине разлетелись в разные стороны две одинокие птицы.
***
В слизеринской спальне мальчиков шестого курса царила привычная глухая тишина. Бархатные темно-зеленые шторы были плотно задернуты, на письменном столе в углу комнаты царил идеальный порядок. Да и вообще, вся спальня была тошнотворно вылизана, каждая вещь лежала строго на своем месте, пушистые ковры не были сдвинуты ни на миллиметр, покрывала на пустых постелях идеально застелены, и даже дверцы платяных шкафов закрыты, что у обычных подростков наблюдалось крайне редко.
Крайняя кровать слева, обычно пустующая вот уже год с лишним, сейчас была смята под тяжестью юношеского тела. Белоснежные свечи горели неподвижными равнодушными огнями, тускло освещая молодого человека, полулежащего на длинных пухлых подушках в одной позе на протяжении вот уже нескольких часов. Вся его поза говорила о том, что юноша крайне напряжен и углублен в свои мысли, а мелко подрагивающие худые пальцы, держащие небольшой снимок, выдавали нервозность и душевное беспокойство слизеринца. Платиновые волосы, отливающие холодным серебряным блеском, были небрежно взъерошены, и несколько светлых прядей спадали на высокий бледный лоб. Узкие бледные губы плотно сжаты в сухую линию, тонко вырезанные ноздри длинного прямого носа нервно трепетали, а светлые брови с изломом подрагивали, и между ними то и дело появлялась глубокая гневная складка. Одна рука, длинная и худая, кисть которой напоминала большого белого паука, вцепилась в гладкую, приятно холодящую кожу ткань покрывала глубокого изумрудно-зеленого оттенка. Юноша скользнул безразличным взором светло-серых, будто бесцветных глаз по прохладному свежему полумраку спальни, затем по темному бархатному балдахину с серебряными кисточками, и вновь устремил взгляд на колдографию. Ранняя ароматная весна — ветви буков окутаны нежной зеленой дымкой, белоснежными пышными облаками цветут сладко пахнущие яблони, на земле густо зеленеет пышная сочная трава, в которой пробиваются дикие желтые нарциссы и весело голубеют карликовые ирисы. У стройного шероховатого ствола яблони стоит пара студентов — девушка и юноша лет пятнадцати. Она очаровательно улыбается, стараясь смотреть в камеру, но при этом забавно морщит носик и что-то выговаривает юноше, держащему ее в крепких ласковых объятиях и не сводящему с нее горящих восхищенных глаз. У него улыбка тихая и светлая, едва заметная на тонких губах, но необычайно преображающая острое аристократично-бледное лицо. Девушка смеется, глядя на молодого человека, и поудобнее устраивается в теплом кольце рук, положив голову на худое плечо юноши. Тот невесомо целует ее в темную макушку, расплываясь в счастливой широкой улыбке.
Драко Малфой гулко сглотнул, постаравшись проморгать щиплющую глаза влагу. Помассировал ледяными влажными пальцами гудящие виски, пытаясь унять тупую боль. Запустил пятерню в светлые волосы на затылке неосознанным жестом, полным растерянности и тоскливой горечи. И стал жадно всматриваться в нежные, но холодные черты бледного лица; в темные завитки густых волос, в закатанные до локтей рукава школьной блузки, обнажающие белые красивые руки; в темно-розовые, мягко очерченные губы, растянутые в искренней улыбке. В области сердца появилась режущая мерзкая боль, пронзающая все существо молодого человека.
Он резко вздернул левый рукав черного джемпера, обнажая бледное жилистое предплечье, на котором угольно-черными завитками выделялась эта дерьмовая метка. Грязь. Грязь тела и души, которую не отмоешь никакими правдами и неправдами. Драко Малфой боялся. За себя, за отца, за мать, за Флоренс Уайлд. Каждую ночь ему снились кошмары, после которых он просыпался в ледяном поту и долго не мог угомонить бешено колотящееся сердце. На его шестнадцатилетние плечи легла ответственность за всю семью. Он должен совершить то, что никогда не сможет. Конечно, Драко пытался доказать себе обратное, но где-то в самых потаенных глубинах души он знал, что не сможет. Потому что он слаб. Но животный страх увидеть, как на черный мраморный пол Малфой-Мэнора с хрустом ломающихся позвонков безмолвно упадут тела родителей, сраженных смертоносными ослепительно-зелеными вспышками, не давал струсить. Тяжкое бремя убийства ложилось на него из-за оплошности отца. Поначалу Драко винил его в том, что змееподобное чудовище обосновалось в его доме, где провел одни из своих самых счастливых дней жизни. Но потом понял, что должен стать для матери главной поддержкой и опорой, несмотря на все трудности. И сделать все, чтобы ее жизнь стала хоть чуточку легче. Но для этого нужно было очернить душу, расколоть ее чудовищным деянием.
Дверь в спальню распахнулась, раздались тихие уверенные шаги и послышался усталый вздох. Кто-то опустился в кресло, стоящее рядом с кроватью Малфоя, и гулко щелкнула зажигалка. Вспыхнуло холодное синеватое пламя, осветившее красивое, но изнуренное неясными тревогами лицо Блейза Забини. Темные, почти черные проницательные глаза впились в неподвижную фигуру Малфоя, напоминавшего мертвеца. Блейз закинул ногу на ногу, вяло вскидывая брови и всматриваясь в Драко.