— Ты под «выпить» имеешь в виду эту мерзкую кислятину? — Беллатриса брезгливо скривилась, тыча худым длинным пальцем в изысканный хрустальный бокал на миниатюрном резном столике, до краев наполненный горячей бархатно-рубиновой жидкостью с полупрозрачным витиеватым паром.
— Это превосходное испанское вино, — сухо отрезала женщина с белыми волосами, поправляя на плечах шаль.
— Не суть, — отмахнулась Беллатриса. — Цисси, я пришла к тебе с миром.
— А мы разве враждовали? — с холодным скептицизмом приподняла идеальную бровь та, пригубив согревающее вино из своего бокала.
— Нарцисса! — раздраженно прикрикнула черноволосая женщина. — Прекрати! Ты не можешь вечно убиваться из-за всего, что случилось! В конце концов, ведь никто не умер!
Холодные голубые глаза Нарциссы Малфой на долю секунды расширились, ноздри красивого носа затрепетали. Но через мгновение женщина разразилась нервным леденящим хохотом, запрокидывая голову и продолжая удерживать в тонких длинных пальцах тяжелый бокал. Беллатриса недоуменно нахмурила тонкие густые брови, дождавшись, пока сестра вдоволь насмеется. Нарцисса успокоилась слишком внезапно и выпрямилась. В ее затуманенном взгляде сверкнула пронзительная сталь.
— Никто не умер, да, Белла? Мой муж в Азкабане, мой единственный сын обречен на смерть, наша семья попала под вонючие плевки и ненавистные взгляды всей Магической Британии, я медленно угасаю в этом чертовом поместье, и ты говоришь, что я должна прекратить?! — Нарцисса сорвалась на истерический крик, и ее изможденное белое лицо покрылось многочисленными ранними морщинами. — Конечно, Беллатриса, ведь ты любимица Лорда и не знаешь, что такое немилость Хозяина! Ты представить себе не можешь, что я испытываю каждую минуту, каждое мгновение, когда думаю о Люциусе и Драко! Ты хоть понимаешь, что будет, если мой сын не сможет?! Даже с помощью Снейпа не сможет? Его, моего мальчика, сначала запытают до полусмерти, а потом его жизнь оборвется на моих глазах со вспышкой зеленого света и безжалостным хохотом! А потом и мы с Люциусом…
Нарцисса задохнулась в собственных эмоциях, умолкая. Она оперлась локтем о подлокотник кресла, устало прикладывая холодные пальцы к пульсирующему тупой болью виску, сжимая в свободной руке бокал с вином. Беллатриса молчала, впившись расширенными темными глазами в измученное лицо сестры. Пламя в камине затрещало громче, угли выпустили несколько столпов мерцающих искр. За зашторенными окнами отчаянно и дико взвыл осенний ветер, и стекла жалостливо задребезжали. В холодном воздухе странно пахло горячим терпким вином со сладкой густой нотой.
— Цисси, Драко…
— Ему шестнадцать, Белла! Шестнадцать! — вновь вскричала миссис Малфой, отнимая руку от виска и нервно, до мерзкого хруста заламывая тонкие пальцы. — Он мальчик! Школьник! Должен убить Альбуса Дамблдора, расколоть свою незапятнанную душу черным роковым деянием, совершить грязное дело… Я каждую ночь просыпаюсь в холодном поту, потому что мне снится его посвящение, черная расползающаяся метка на руке и его слезы на моем плече в ту лунную летнюю ночь!
Беллатриса Лейстрендж изменилась в лице: тонкие темно-алые губы скривились в холодной презрительной ухмылке, взгляд прояснился, и в нем зажегся дьявольский огонек пылающего безумия, а подбородок приподнялся. Женщина расправила плечи и смерила разбитую горестными воспоминаниями сестру пренебрежительным испепеляющим взором.
— Драко должен гордиться тем, что Темный Лорд оказал свою милость и принял его в ряды достойнейших борцов за чистую кровь, Нарцисса, — Беллатриса яростно прошипела эти слова, выгибая худую бледную шею. — И он обязан с радостью преданного слуги выполнить данное ему задание и не разочаровать Господина, иначе смерть будет самым меньшим наказанием!
Нарцисса Малфой, услышав это, резко вскинула голову и пронзила Беллатрису ненавидящим ледяным взглядом, раздувая тонкие ноздри и разъяренно сверкая глубокими голубыми глазами. Она грациозно вскочила с кресла, скидывая шаль на пол. Сестра тяжело поднялась, кривя губы. Женщины приблизились друг к другу. Нарцисса тяжело дышала, бледнея от гнева и сжимая в пальцах хрупкую ножку бокала, и возвышалась над лениво-спокойной Беллатрисой. Миссис Малфой изнутри закусила нижнюю губу, всматриваясь в пылающие глаза старшей сестры.
— Тварь.
Горячее испанское вино оказалось на посеревшем лице Беллатрисы, стекая кровавыми струйками по впалым скулам, тяжелым векам и выдающемуся подбородку. Нарцисса, рассвирепевшая до крайней степени, достала из кармана бархатного платья свою палочку и наставила ее на горло сестры. Льдисто-голубые глаза опасно сверкали, тонкие сухие губы яростно подрагивали, на щеках дергались желваки. Она напоминала остервенелую, обезумевшую от застилающей глаза ненависти белоснежную львицу, которая вот-вот раздерет глотку сопернице.
— Вон из моего дома.
Беллатриса грязно ухмыльнулась. Смерила дрожащую от злобы Нарциссу высокомерным жадным взглядом, прикоснулась худым грязным пальцем к кончику палочки сестры, отводя его чуть в сторону, и с угрожающим шипением трансгрессировала. Нарцисса Малфой, с трудом дыша, медленно осела на ворсистый мягкий ковер и отбросила волшебную палочку куда-то в угол комнаты, закрывая лицо мелко дрожащими белыми ладонями и заходясь в раздирающих рыданиях. Серебряная вышивка красиво мерцала в холодном свете камина, на черном мраморном полу рубиновыми искрящимися каплями блестело вино. Прогрохотал оглушающий раскат грома. Простонали кренящиеся от неистовых порывов вихря стволы лип в саду. По звенящему оконному стеклу яростно забарабанили крупные частые капли ледяного ливня. *** Выручай-комната была, как всегда, тускло-сера и неприветлива. В затхлом сухом воздухе клубилась мелкая пыль, горы самого разнообразного хлама внушали чувство мутной тревоги. Все одно и то же. Драко ощутил в своих сомкнутых ладонях нетерпеливое трепетание мягких теплых крыльев. Юноша осторожно провел указательным пальцем по белоснежным шелковистым перьям, ощущая странный ком в горле. Птица вскинула миниатюрную голову, доверчиво поблескивая темными умными глазками, и Драко чуть дернул уголком пересохших губ, разжав руки. Гладкие нежные перышки сияли в сером сумраке комнаты легким жемчужным свечением. Птица, встрепенувшись, зацепилась тонкими кожистыми лапками с острыми коготками за тыльную сторону шершавой ладони молодого человека, ласково коснувшись маленьким розоватым клювом указательного пальца Драко. Молодой человек, решив взять себе голубку в качестве питомца после эксперимента, распахнул резную палисандровую дверцу Шкафа и аккуратно ссадил птичку на деревянную панель. Голубка, с любопытством осмотревшись, робко и наивно взглянула на юношу, складывая шелковистые крылья и не шевелясь. Он ободряюще ей улыбнулся и закрыл дверцу, чувствуя колющую тяжесть в груди. Послышался скрежет. Драко отошел к высокой куче мусора, в которой раздражающе трещал сломанный вредноскоп, задумчиво ослабляя тугой узел школьного галстука. Голова нещадно раскалывалась от трех суток без сна, все тело ломило, а отяжелевшие веки закрывались, будто свинцовые. Сухие воспаленные глаза болели, словно в них насыпали песок, а к горлу то и дело подкатывала тошнота. Наверное, из-за того, что он в последнее время почти ничего не ел. Драко вернулся к Шкафу, открывая его. На юношу пахнуло безмолвной мертвенной темнотой. Он непонимающе нахмурился и посмотрел вниз. На темной гладкой доске пронзительно белело маленькое тельце. Драко присел на корточки, нетерпеливо откидывая широкие рукава мантии, и протянул дрожащую бледную руку к обездвиженной птичке. Пальцы коснулись нежных белоснежных перышек. Темные глаза были закрыты, а тельце не вздымалось от дыхания. Молодой человек с ужасом отпрянул, ощущая, как к вискам прилила кипящая кровь, а желудок безжалостно сжался в тугой мучительный узел. Это маленькое воздушное создание, еще несколько минут назад трепещущее теплыми сильными крылышками, переполненное бурлящей тягой к жизни в голубых небесных просторах, так доверчиво и бесхитростно смотревшее на своего убийцу, было мертво. Драко, болезненно расширив выцветшие серые глаза, вскочил на ноги и нервозно прижал ледяные пальцы к разгоряченным вискам. Грудь словно сдавили тисками, дышать было невозможно. Сердце колотилось, как сумасшедшее, а в поле зрения все время попадало бездыханное белое тельце с закрытыми глазками. Драко не помнил, как вылетел из Выручай-комнаты. Не помнил, как несся по темным пустым коридорам вечернего Хогвартса, освещаемого лишь факелами. Не помнил, как слышал завывания дождливой бури за окном. Не помнил, как бежал по лестнице в Восточную башню. Опомнился, только когда ввалился в гостиную, безумным расфокусированным взглядом скользя по столь привычной обстановке. Драко, нелепо остановившись, посмотрел на жаркое, весело трещащее пламя в небольшом камине, на теплые пухлые кресла и диванчик, на ковер, где дремал хорек Белби. На граненый стакан с душистым сухим букетом, на стопку книг, на зашторенное окно. Юноша, словно ополоумев, всматривался пустым затравленным взглядом в сжавшуюся женскую фигурку в низком стареньком креслице. Флоренс испуганно смотрела на него — растрепанного, безумного, растерянного — и не двигалась с места. В глухой тишине на ковер мягко упала «История Магии», вылетев из ослабевших рук девушки. Драко жадно и исступленно разглядывал бледное утонченное лицо, теплые орехово-медовые глаза со вспыхивающими в глубине золотистыми искорками, волнистые темно-шоколадные волосы, забранные в небрежный хвост и мягко завивающиеся на концах. Юношу захлестнуло отчаяние и невыносимая боль. Он внезапно сорвался с места и опрометью ринулся к ее креслу у огня. Флоренс пугливо встрепенулась, когда молодой человек опустился на ковер возле ее ног и расширенными глазами метался по ее джинсам. И Драко вдруг уткнулся пылающим лбом в ее острые колени, вцепился в нежные теплые ладони с пронзительной обреченностью и полной безнадежностью. И безысходно, с горькой тоскливостью разрыдался, судорожно содрогаясь и захлебываясь безудержными горячими слезами. Худая спина юноши нервно вздрагивала, в растрепанных белых волосах мягко плясали оранжевые отблески огня. И внутри у Драко что-то щелкнуло, когда одна тонкая рука осторожно выскользнула из его ослабленной хватки, и тонкие длинные пальцы зарылись в его спутанные волосы. Флоренс с нежностью перебирала светлые пряди, даря мучительное умиротворение. Она наклонилась к рыдающему Драко, тихо и ласково нашептывая какой-то успокаивающий бред, окутывая юношу флером тепла и спокойствия. От этого к горлу подступил новый ком.