XVII
Милые дамы! Поздравляю вас от всей души с наступающим праздником, желаю всем без исключения здоровья, благополучия и успехов во всем!
====== Chapter XVIII ======
Оттери-Сент-Кэчпоул замело снегом. Эта небольшая деревушка располагалась на южном побережье Англии, в небольшой низине, окруженной покатыми холмами с редкой порослью одиноких сосен и дубов. Тут мирно уживались маги и маглы, причем последние и не подозревали о «необычности» своих дружелюбных и веселых соседей. Рождество и зима тут давно вступили в свои права — небольшие улочки, мощеные гладким булыжником, запорошило рыхлым искрящимся снегом, веточки раскидистых деревьев были покрыты будто сахарным, мерцающим кристаллами инеем, и в нем плавно поблескивали золотистые лампочки. Цветные гирлянды обвивали крыльца и скаты крыш многочисленных каменных домиков, похожих на сказочные имбирные пряники с белоснежной глазурью. Пушистый, сверкающий хрустальным бисером снежный ажур мягко переливался алыми, янтарными и зелеными огоньками. Высокие, пышные ели с мохнатыми бархатно-зелеными лапами, склоняющимися под тяжестью снеговых шапок, похожих на жемчужный лебяжий пух, радостно подмигивали синими бликами. На бескрайнем сапфирово-черном вельветовом небе ночь рассыпала миллиарды сверкающих бриллиантов звезд, покоящихся под серебристой вуалью холодного лунного света. Сверху, кружась в неспешном грациозном вальсе, мягко падали пышные хрустальные снежинки, летя размеренным вихрем на теплый, неподвижный свет старинных кованых фонарей. Из печных труб в крепкий, морозный, леденяще пахнущий хрустящей чистотой и карамелью воздух поднимался легкий сероватый дымок. Где-то вдалеке слышался счастливый хохот детей, задорный лай собак и хрустальный перезвон рождественских колокольчиков.
Но один дом, стоящий в отдалении от остальных, привлекал особое внимание — быть может, своей нелепостью и смешной несуразностью, которая заключалась в опасном нагромождении пристроенных комнат, быть может, в особом, неясном домашнем очаровании. Возле крыльца росла пара огромных старых буков, заснеженные ветви которых так и норовили залезть в окна на пятом и четвертом этажах. Старенький, изрядно покосившийся заборчик небольшого палисадника был обмотан оранжевой гирляндой, красиво светящейся в бархатной мгле ночи. По бокам от аккуратно расчищенной дорожки высились белоснежные пушистые сугробы, на которые отбрасывали блики жаркого света небольшие окна. На крыльце, по разным сторонам от входной двери висели два покосившихся настенных фонаря грубой ковки, излучающих уютное мерцающее сияние. Перила и столбы обвивали пышные хвойные ветки с волшебными золотистыми светлячками и рубиново-алыми ягодами остролиста, и припорошенные снежным пухом ступени искрились алмазной пылью в теплом свете. На двери висел небольшой, чуть небрежный рождественский венок из омелы с орехами и еловыми шишками.
Возле крыльца неожиданно появилось шесть силуэтов, чернеющих на фоне золотистого свечения магических иллюминаций. От этой компании исходили веселые взрывы смеха, шумные реплики и полная юношеского, пылкого задора, энергия. Они, пыхтя от тяжести чемоданов в руках, пробежали по крыльцу, и один из них толкнул входную дверь. Галдящая и хохочущая шайка ввалилась в прихожую, и всех окутало жаркое домашнее тепло, ароматы шкворчащего рождественского гуся, свежей выпечки и корицы, и оживленный гул разговоров.
— Дети, дети, не толпимся! — между пятью молодыми людьми протиснулся худой лысеющий волшебник в серой зимней мантии, с остатками огненно-рыжих волос на затылке и добродушными голубыми глазами за стеклами очков в роговой оправе. — Молли, мы прибыли!
Флоренс, стягивая с себя пальто, с восхищенным любопытством осматривалась вокруг — бедная, но оттого ничуть не менее уютная и доброжелательная обстановка очаровала девушку. Джинни, о чем-то препирающаяся с Роном, гневно встряхивала длинными рыжими волосами и разматывала теплый бордово-желтый шарф. Гермиона успокаивала разбушевавшегося Живоглота, который намеревался расцарапать хозяйке нос, если она его не выпустит сейчас же. На небольшую, изрядно потрепанную банкетку была сброшена гора ручных сумок и клетка с недовольной Буклей, щурящей янтарно-желтые глаза. Но в этот момент из-за старого темного буфета выскочила низенькая пухлая женщина с сеточкой лучистых морщин на добром лице, обрамляемом пушистыми огненными волосами, в ярком фартуке с солнечными подсолнухами и с вафельным голубым полотенцем на плече.
— О, мои дорогие! — сияющая женщина кинулась обнимать раскрасневшихся детей, торопливо целуя их в румяные щеки. — Джинни, Рональд! Гермиона, моя девочка! — Грейнджер с теплой улыбкой попала в объятия хлопотливой хозяйки. — Гарри, милый! — с гриффиндорца чуть не слетели очки, когда она стиснула его и крепко клюнула в лоб.
Молли Уизли отстранилась от Гарри, внимательным взглядом впиваясь в неловко застывшую Флоренс. Но через мгновение расплылась в еще более широкой и радушной улыбке, крепко обнимая смущенную девушку.
— Флоренс, дорогая, мы так рады, что ты приехала! — миссис Уизли вглядывалась в порозовевшее лицо гостьи. — Будь, как дома! Проходите, дети, что вы встали? Давайте-давайте, марш в гостиную, греться!
Гарри обернулся через плечо, тепло улыбнувшись Флоренс, руку которой крепко сжимала радостная миссис Уизли. *** Просторная гостиная с низким потолком встречала гостей жарким оранжевым светом камина из серого камня и восхитительными ароматами имбирных печений, сладких апельсинов, тягучей карамели, пряного глинтвейна и свежей еловой смолы. По стенам и полу, отделанным теплым медовым деревом, плясали мерцающие блики магловской старенькой гирлянды с зелеными, алыми и золотыми огоньками — синие перегорели. В небольшие узкие окна с прозрачными, чуть мутноватыми витражами бился декабрьский вихрь, смешанный с серебряным снегопадом. На линялой софе со сломанными пружинами разлегся изрядно растолстевший хорек Белби, на которого опасно щурил огромные совиные глаза Живоглот. Возле каминной решетки стоял низенький, немного обшарпанный столик, сплошь уставленный тарелками со всевозможными вкусностями — с рассыпчатым, сливочным песочным печеньем, с сочным фруктовым кексом, с воздушными бисквитами, вазочками с мятным шоколадом и домашним вишневым вареньем. Посередине горделиво пыхтел пузатый латунный чайник с ситечком, который то и дело взлетал, чтобы подлить в кружки душистый смородиновый чай. На ворсистом бордовом ковре с небольшими проплешинами были разбросаны мягкие хлопковые подушки, стояли несколько маленьких пушистых пуфов и старые, но мягкие и чуть-чуть потертые клетчатые креслица. Чуть поодаль от камина высилась симпатичная мохнатая ель, украшенная красными бархатными бантиками, простенькими блестящими игрушками и ягодами омелы с остролистом, и посыпанная волшебным снегом, который сказочно искрился разноцветными всполохами. Лохматые бархатистые ветки немного наклонялись к полу, а на стволе вспыхивали душистыми янтарными огоньками капли свежей смолы. На камине болтались заштопанные, но очень теплые красные носки с серебристыми узорами и пуховыми снежинками, а с печной трубы свисал пушистый сосновый венок, в котором таинственно мерцали зачарованные золотистые искры и алели кисти круглых ягод, припорошенных хрустальным инеем. На подушке возле каминной решетки грелась Джинни, подставляя бок жаркому пламени и ехидно показывая язык Рональду, стащив у него из-под носа последнее печенье. В одном из кресел уютно устроилась Гермиона, опираясь спиной о подлокотник, а через другой перебросив ноги, укуталась в пушистый ореховый плед и с головой погрузилась в какую-то литературу для легкого чтения. У ножек сидел насупившийся Рон в вязаном зеленом свитере, и обиженно хрустел орехами. В соседнем кресле расположилась Флоренс, скорчившая забавную рожицу Джинни, и пила горячий чай из большой кружки с зимним пейзажем. К ее ногам прислонялся спиной Гарри, который с наслаждением жевал фирменный кекс миссис Уизли и находился на вершине блаженства. Из старенького радиоприемника похрипывал неунывающий Фрэнк Синатра, который вместе с отдаленными возгласами хозяйки дома разрушал предрождественскую тишину. Мерно тикали старинные напольные часы, отсчитывая минуты до наступления праздника.