— Дамы!
— Милые дамы!
Близнецы Уизли, в клетчатых жилетках и с сияющими улыбками до ушей, ввалились в гостиную. Один, которого Флоренс приняла за Джорджа, плюхнулся на подушку рядом с Джинни и стащил из вазочки печенье, нахлобучив сестре на голову колпак Санта-Клауса. Второй близнец уселся на подлокотник кресла Флоренс, облокачиваясь о плечо девушки с самым серьезным и невозмутимым видом. С кухни донесся серебристый смех Флер Делакур, что-то беззаботно щебечущей.
— У нас к вам предложение.
— Серьезное предложение.
— Очень серьезное предложение.
— Очень-очень серьезное предложение.
— Очень-очень-очень…
— Джордж! — беззлобно прикрикнула Джинни, пихнув брата локтем в бок.
Тот расширил глаза в притворном ужасе, и в их глубине заплясали озорные голубые искорки.
— Ай-яй-яй, сестренка, как невежливо! — зацокал языком близнец, аппетитно похрустывая печеньем. — Так я ведь еще и не Джордж! Двойное оскорбление!
— Вот-вот! — лукаво поддакнул ему брат, стащив чай у Флоренс под ее возмущенный взгляд.
— Уизли, не борзей! — девушка шлепнула не то Фреда, не то Джорджа по руке, сдерживая заразительный хохот.
— Ах, миледи, какие выражения! — поддразнил Флоренс юноша, вскочив с подлокотника и подняв руку с кружкой повыше.
— Разве так можно с дамой, Дред? — близнец у камина закатил глаза, получив еще один тычок от Джинни. — Сестренка, прекрати меня калечить!
— Джинджер, продолжай! — Флоренс состроила обиженную рожицу Фреду, который уселся рядом с Белби и невозмутимо прихлебывал чай. — У тебя прекрасно получается.
— Спасибо, дорогая! — Джинни подскочила, хватая подушку и начиная колотить ей брата по всем местам, до каких дотягивалась.
Гостиная наполнилась звонким хохотом счастливых детей, который смешивался с теплым ароматным воздухом и домашней атмосферой приближающегося Рождества. Даже серьезная Гермиона отвлеклась от своей увлекательной книжицы и присоединилась к всеобщей радостной эйфории, заразительной и проникающей в каждую клеточку тела. С кухни влетела растрепанная, раскрасневшаяся и пыхтящая от бесконечных хлопот и суетливого предвкушения миссис Уизли. Из-за ее плеча высунулась любопытная и сияющая Флер Делакур в фартуке в розовый цветочек и с поварешкой в изящной руке.
— Ну, и что вы здесь устроили? — миссис Уизли силилась придать своему голосу суровости, но это было совсем невозможно в этой комнате радости, тепла и уюта.
— О-ля-ля! Как у вас тут весел’о! — Флер взметнула блестящей волной белокурых волос и расплылась в широкой ослепительной улыбке.
— Ошшень, дорогая! — передразнила Джинни французский акцент, облокачиваясь о плечи поверженного Джорджа. — Мам, не заводись, у нас все о’кей!
— Дети, вставайте и марш на кухню! — миссис Уизли растаяла от милейшей мордашки своей дочери. — Утка вот-вот будет готова, а Рождество через какие-то полчаса!
Флер подмигнула Флоренс, устремляясь на кухню вслед за миссис Уизли, откуда доносился смех Билла и голоса Артура Уизли и Римуса Люпина. В гостиной раздался новый взрыв хохота, когда Рон, попытавшийся неуклюже подняться, навалился на Живоглота и отдавил тому хвост под гневный визг Гермионы. *** После роскошного бисквитного пудинга с черникой и сливками, который был кулинарным шедевром рук миссис Уизли и Флер, все окончательно разомлели от тепла и уюта, начиная сладко позевывать и сонно потягиваться. Ну, а когда Билл, мистер Уизли и Люпин выпили по кружке согревающего яблочного грога с корицей и кардамоном, то в теплом пряном воздухе разлилась та расслабленная дремота, от которой хочется поскорее забраться в свою постельку, упасть в пышные подушки и укрыться шерстяным одеялом, проваливаясь в блаженный крепкий сон. И потому все, поздравляя друг друга с наступившим Рождеством, обнимаясь и получая крепкие поцелуи в щеки от миссис Уизли, отправились по комнатам. Флер беззаботно, хоть и несколько устало щебетала, придерживая Билла за локоть и не без удовольствия замечая то, с каким искренним восхищением и обожанием он на нее смотрит. Рон с близнецами, сонно подшучивая, отправились в долгий путь по скрипящей лестнице на шестой этаж, а Гермиона с Джинни, засыпая на ходу, допивали свой горячий какао. И уже через четверть часа «Нора» погрузилась в глубокий сон и теплый полумрак, в котором плясали блики жаркого пламени. Флоренс стояла возле камина, обхватив себя руками и с улыбкой наблюдая за весело потрескивающими поленьями, источающими теплую сосновую терпкость. Бок приятно щекотали колючие ветки рождественской ели, а сердце растапливалось от сказочного ощущения простого домашнего уюта и сверхъественного, но такого душевного и живого счастья. Она чувствовала себя нужной кому-то еще, кроме той жалкой горстки людей в Хогвартсе. Она вспомнила то чувство защищенности, ту атмосферу любви и дружбы, которые касались ее в глубоком детстве. И сейчас, когда Флоренс вдыхала этот блаженный душистый воздух, в груди у нее завязывался какой-то мучительно горячий и мягкий узел, обдающий все внутренности волной дрожащей радости. Девушка ощутила на своих плечах осторожное прикосновение теплых крепких ладоней. В нос легко ударил чистый запах сливочного мускуса, свежей хвои и медовой патоки. Флоренс чуть повернула голову, и ее глаза натолкнулись на искрящийся, яркий изумрудный взгляд. Гарри мягко улыбался. Его худое лицо, разрумянившееся от каминного жара, излучало умиротворенность и светлый покой, распахивающие настежь все двери в душе девушки. Гарри был мягким, спокойным и надежным. Таким… Таким, что хотелось улыбнуться от всей души, взъерошить непослушные черные вихры и прижаться щекой к его, чувствуя прилив безмятежности и домашней теплоты.
— Тебе не спится? — его голос был чуть сипловатым, но исполненным доброты и чуткости. Гарри обнял Флоренс за плечи, ласково заглядывая в глаза.
— Слишком прекрасное Рождество, чтобы спать, — она улыбнулась, ощущая, как нахлынивает что-то невообразимо душевное.
В бархатном полумраке лицо Гарри казалось таинственным и манящим. В стеклах очков отражались цветные огоньки гирлянды и пылкие искорки пламени, в смольно-черные волосы зарывались оранжевые блики огня, а от коричневого свитера крупной вязки пахло еловой смолой и апельсинами с гвоздикой. Молодой человек глубоко вздохнул, ощущая на губах ароматное, едва различимое дыхание. И накрыл ее — мягкие, теплые, сладковатые — своими. Медленно, с волнующим кровь трепетом, бережно. И мир перевернулся с ног на голову. Гарри не чувствовал ничего, кроме струящегося шелка ее волос под своими пальцами и пьянящей нежности губ со вкусом корицы и горячего шоколада. Коснулся хрупкой талии, придерживая гибкое тело, и осторожно зарылся рукой в мягкие блестящие пряди. Она ответила. Едва различимо, неуверенно, задумчиво. Но это отозвалось сладостной истомой где-то внизу живота. Гарри отстранился, всматриваясь в медово-ореховые глаза, в которых мерцали золотистые искорки, и увидел там не злость, не раздражение, не испуг. Только растерянность и ласковую мягкость. И этого хватило. И, когда юноша крепко, со всей резвой радостью обнял Флоренс, в мыслях черным туманом пронесся смутный образ, таящий угрозу. Пронесся и не оставил ни следа. Она обняла его в ответ, положив подбородок на плечо и прикрыв глаза. Окна в «Норе» заметала кружащаяся серебряная вьюга, со свистом завывающая снаружи. *** Флоренс сидела в большом мягком кресле возле окна, стекла которого покрыла перламутровая хрупкость ажурных ледяных узоров. Мягкий свет старого торшера с бежевым пыльным абажуром рассеивал теплый полумрак гостиной, отбрасывая причудливые золотистые блики на потертую обивку кресла, на шелестящие страницы пыльной книги, на большую глиняную кружку с горячим травяным чаем, и на бледные тонкие руки. Гостиная была пуста. Вечернюю тишину нарушали лишь потрескиванье поленьев в пылающем камине, глухое уханье сонной Букли и отдаленный гул веселых разговоров. Янтарные огоньки на пушистой ели таинственно подсвечивали ароматную густую хвою, и волшебный снег на ветках искрился сотнями золотистых кристаллов. С кухни донеслось ворчание миссис Уизли и звонкий хохот Джинни. Девушка задумчиво улыбнулась, вспоминая события прошедшей недели. За столь короткий срок она сумела почувствовать себя частью этой огромной дружной семьи, шумной, веселой и добродушной. Миссис Уизли приняла новую гостью, словно любимую родную дочь, окружив заботой и хлопотливым вниманием. Молли неизменно сокрушалась, что «бедная девочка» почти ничего не ест и оттого ужасно тощая, и радушная хозяйка накладывала гостье чудовищные порции всевозможных вкусностей. Ее муж, Артур, любитель магловской культуры, с нетерпеливым любопытством расспрашивал Гермиону и Флоренс о всевозможных технических изобретениях простецов, сидя с блокнотом и погрызанной шариковой ручкой (тоже магловской). Мистер Уизли пришел в совершеннейший восторг, узнав, что подруга его детей увлекается физикой, которой маглы объясняли многие явления в этом мире. И глава семейства каждый вечер неизменно присаживался рядом с Флоренс, кутаясь в шерстяной плед, и с необычайным усердием записывал все, что рассказывала ему девушка за чашкой чая. Флер и Флоренс познакомились около двух лет назад, когда белокурая красавица-вейла присела рядом с юной ученицей Когтеврана и на ломаном английском попросила передать «тьот magnifique люковый суп», продолжая ослепительно улыбаться. Флер Делакур была весьма милой девушкой, хоть и несколько взбалмошной, но начитанной и образованной. Она была легкой на подъем, веселой, чуть высокомерной и прекрасно знала цену своей магнетической красоте. Подругами они с Флоренс не стали, но относились друг к другу с вежливым и теплым дружелюбием, после отъезда делегаций обмениваясь письмами пару раз в месяц и открытками на Рождество. И, разумеется, Флоренс узнала о «потрясающем красавчике» Билле Уизли, в которого мадемуазель Делакур, устроившаяся на работу в Гринготтс, влюбилась без памяти. Ну, а приехав к Уизли на Рождество, девушка была встречена сияющей и беззаботной Флер, которая с восторженными восклицаниями обнимала свою «ma сherie». Порхающая девушка, излучающая потрясающий позитив и чисто французскую искренность, казалось, не замечала, что и хозяйка дома с дочерью, и мисс Грейнджер настроены по отношению к ней, мягко выражаясь, не очень-то дружелюбно. Но Флер, какой бы легкомысленной не была, прекрасно все понимала и считала наиболее правильным не замечать напряженности в отношениях с будущей свекровью, Джинни и Гермионой. И Флоренс, видя те нежность, трепетность и откровенность, царившие между Флер и Биллом, убеждалась в честности и преданности невесты. Их глубокие взгляды, искрящиеся мягким теплом, переплетения рук под столом, тихие нежные слова и красноречивые жесты выдавали гармонию и любовь, которые пылали в них. Все это было так по-детски наивно, чисто и чутко, что при взгляде на Билла и Флер у Флоренс внутри растекалось приятное тепло. Близнецы и Билл приняли гостью как нового члена семьи, позволяя девушке раскрыться навстречу веянию искренности, душевности и теплоты, витавших в этом доме. Фред и Джордж вообще встретили Флоренс едва ли не с распростертыми объятиями, помня ее улыбчивую молчаливую поддержку всех их безумных и невероятных школьных шалостей. Они хором утверждали, что всегда считали ее «классной и нормальной девчонкой», несмотря на общение с сомнительными личностями. Близнецы за эти несколько дней наполнили жизнь Флоренс смехом и домашним уютом, рассказывая совершенно фантастические истории, демонстрируя свои потрясающие изобретения и утаскивая на улицу. Дни все проводили, устраивая снежные перестрелки под искрящимся золотистым солнцем среди пушистых белых сугробов, выстраивая волшебные гигантские крепости, не слишком приличные ледяные скульптуры (миссис Уизли долго кричала, размахивая мокрым полотенцем, но потом махнула на это безобразие рукой) и разражая настоящую магическую войну, бросаясь огромными снежками, которые залетали за шиворот, залепляли рот и глаза хрустящей холодной крупой. Вся галдящая толпа, разрумяненная, безудержно хохочущая, с блестящими глазами и перекошенными шапками, вламывалась в дом под хлопотливое ворчание миссис Уизли. Та подталкивала детей к весело пылающему камину, притаскивая жутких размеров чайник с густым горячим шоколадом, восхитительно пахнущий сливками, и свой фирменный пирог с карамелью и яблоками. Все плюхались в кресла, стаскивая шарфы и размякая от блаженного уютного тепла, обменивались звонкими шутками и погружались в задушевную атмосферу Рождества, морозной зимы и домашнего счастья. В гостиную влетела румяная Джинни, сверкающая большими голубыми глазами, и глухо хихикала. В руках у нее была вазочка с имбирным печеньем и сладкие апельсины. Девушка, взметнув длинными рыжими волосами, с улыбкой подмигнула подруге и уселась на ковер. Флоренс тоже улыбнулась, на мгновение прикрыв глаза от нахлынувшей волны необъятной тихой радости.