====== Chapter XXI ======
Апрель промчался незаметно, оставив после себя пышные молочно-белые благоухающие покрывала опавших лепестков, густые островки молодой сочной травы, искрящейся малахитом, бездонную шелковую синеву распростертого неба и роскошь солнечных дней, напоенных ароматной сладостью весеннего воздуха. На смену же пришел майский ажур фиалковых полутонов с упоительным запахом сирени. Влились в симфонию весны чарующие черничные ночи, усыпанные мириадами изысканных жемчужных звезд, хрупкая красота воздушно-акварельных нарциссов и ярких тюльпанов, густая свежая листва запретного леса и гибких старых ив, майские солнечные грозы с безумными буйными ливнями, сверкающих миллионами бриллиантов в золотистых лучах. У мая был запах мяты и влажной терпкой травы, на которой мерцали радужные блики росы, вместе с нежным дурманом серебристых ландышей. Бархатистые ковры солнечно-желтых одуванчиков с пряным медовым ароматом расстилались на открытых, залитых светом лугах. А следом незаметно подкрался цветущий июнь. И студенты, просиживая в библиотеке целые дни перед экзаменами, могли лишь из распахнутых окон наслаждаться нежными брызгами лучей, которые щедро расплескивало теплое веснушчатое солнце. В бирюзовой лазури небес кружились радостно щебечущие свои незатейливые песенки иволги и малиновки, а по ночам, таясь в осеребренной лунным светом листве прибрежных ив, разливали свои хрустальные трели соловьи. Густой жаркий аромат цветущих диких трав смешивался с прохладным благоуханием диких орхидей и водяных лилий. Первокурсники, быстро расправившись со всеми экзаменами, целые дни проводили у Черного озера, греясь под летним солнцем, болтая ногами в теплой, как парное молоко, воде и с радостным визгом окатывая друг друга мокрыми искристыми брызгами. Старшие курсы же, сгрызя по десятку перьев и едва не выдрав себе все волосы от волнения, сдавали все эти жуткие ЗОТИ, Трансфигурацию, Чары, Прорицания, Зелья, Руны, Астрологию и прочий ужас, от которого пересыхало в горле и забывались все даты, формулы и рецепты. Но закончилось и это, и к малявкам присоединились вопящие от восторга и ощущения полной свободы долговязые старшие студенты. Шестикурсники и пятикурсники, в частности, валялись на траве, жуя «Друбблс» и шоколадных лягушек, отпускали не совсем приличные шуточки, шугая мелюзгу, устраивали вечерние посиделки у пылающего костра под сумеречным густо-синим покрывалом неба, усыпанном кружевами хрустальных созвездий. Симус Финниган играл на гитаре песенки авторства Пивза (весьма похабного содержания), а Дин Томас и Эрни МакМиллан с азартом подхватывали, салютуя товарищам кружками, переполненными пенящимся сливочным пивом. Джинни Уизли вместе с Полумной Лавгуд плели венки из одуванчиков и васильков и с заразительным хихиканьем напяливали их на головы смущенному Невиллу, ворчащему Рону и ослепительно улыбающемуся Энтони Голдстейну, который в открытую подкатывал к залитой румянцем Грейнджер. Под треск дров в костре раздавались оглушительные взрывы хохота, остроумные комментарии и жуткие завывания расхрабрившегося Долгопупса.
Но сегодня с самого утра небо было затянуто густыми угнетающими тучами, которые клубились подобно дыму от гигантского пожара и переливались от свинцово-серого до угольно-черного. Было довольно прохладно, налетали жуткие порывы свирепого ветра, нещадно треплющего ветви деревьев в Запретном лесу и со свистом срывающего листья, которые бешено кружились в густом пронизывающем воздухе. Хогвартс и его окрестности окутала мрачная предгрозовая тьма, весь мир окрасился в оттенки черного и дымчато-серого.
Выручай-комната казалась еще более пыльной и темной, нежели обычно. Хлам, который высился беспорядочными грудами практически до потолка, прикрывал вид на огромный старинный шкаф из благородного палисандра с кованым ажуром из стали. Эта Комната, похожая на гигантский кафедральный собор, нагнетала своей вязкой глухой тишиной инстинктивный, почти животный страх, от которого сворачивались все внутренности. Это серое безразличное бесцветие, смешение запахов прелой мебели, холодного плесневелого камня и сухой пыли душило немой тяжестью, которая разрасталась в груди жгучими переплетениями тонких раскаленных нитей. В голову кипящей кровью ударило осознание того, что ничего уже не вернуть. Драко Малфой с ужасом смотрел на то, как с мучительно долгим и тихим скрипом открываются резные створки шкафа, и из них тонко струится липкая тягучая тьма. Перед глазами промелькнула вся юность и детство, вспомнились мягкие руки матери, аромат ее духов и глубокий нежный голос. Из Шкафа вылетел зловещий ледяной вихрь, обдавший Драко мучительной, режущей до костей болью. Он сделал несколько шагов назад, пытаясь скрыться от преследующей его необъятной темной бури. Ветер яростно трепал лацканы плотного пиджака, спутал растрепавшиеся светлые волосы, обдал ужасающим смрадным дыханием бледное лицо, заставляя прикрыть глаза от накатывающей волны безнадежности и безвозвратности. Когда из неподвижной угрожающей темноты Шкафа показался рваный шлейф грязной угольно-черной мантии, Малфой, силясь ослабить душащий галстук, попытался хотя бы на мгновение скрыться за горой пыльного хлама от самого себя. Левое предплечье, надежно скрытое рукавами рубашки и пиджака, пронзила нестерпимая острая боль, прожигающая тонкую сероватую кожу, разъедающая дикой резью всю руку. В воздухе почувствовался невыносимый запах крови, тухлятины и грязи. Драко услышал восторженный возглас Беллатрисы Лейстрендж и понял — это конец.
***
Он смотрел в пронзительно добрые глаза старика, в которых искрилась жалость и необычайное понимание, и осознавал, что не сможет. Рука, которой он держал волшебную палочку, нещадно тряслась, тело колотила крупная дрожь, а мысли путались в ужасающем смятении. Перед ним стоял самый могущественный волшебник в мире, старый, ослабленный, безоружный, и слегка улыбался.
— Драко… — Дамблдор протянул к нему сухую морщинистую руку, изрытую глубокими фиолетовыми венами и белыми шрамами.
— Драко! — в противовес тихому и мягкому голосу директора противно провизжала Беллатриса, которая с фанатичным торжеством в безумных черных глазах смотрела на Дамблдора. — Давай же!
— Добрый вечер, Беллатриса, — старик, окутываемый густой свистящей мглой, в развевающейся серой мантии казался совсем согбенным и сломанным, несмотря на вежливое и даже дружелюбное выражение измученного лица. — Чудный вечер, не находишь? А, Фенрир, и вы тут! Алекто, Амикус, сколько лет прошло с вашего выпуска! — в голосе Дамблдора появились ностальгические нотки с оттенком иронии.
— Хватит болтать, Альбус! — пронзительно прикрикнула Беллатриса, вплотную приблизившись к племяннику и опаляя вонючим дыханием его ухо. — Давай, Драко! Темный Лорд вознаградит тебя!
Драко скривился, борясь с подступающим комом рвоты и ужаса, и задрожал еще сильнее, когда с другой стороны к нему подступил Фенрир Сивый. Отступать было некуда. Безоружный Дамблдор продолжал чудаковато улыбаться.
— Давай! — тетка теряла терпение, бешено вращая жуткими глазами и вцепляясь страшной когтистой рукой в плечо Драко. — Что ты мнешься?! Темный Лорд возвысит тебя, отпустит Люциуса, вы станете ближайшими соратниками Милорда! Получите все, что захотите! Нарцисса будет в безопасности! Решайся!