— Мальчишка Малфой, какая честь! Сам наследник Люциуса встречает нас!
Алекто Кэрроу мелко захихикала, вызвав у молодого человека прилив накрывающей с головой ярости. Но Драко лишь скрестил руки на груди, холодно вглядываясь в страшное, частично поросшее жесткой темной шерстью лицо оборотня.
— Вы что-то рано, Сивый, — Малфой оперся поясницей о холодные полированные перила из черного кедра, сохраняя пренебрежительную невозмутимость.
Селвин гортанно хохотнул, поблескивая маленькими заплывшими глазками на юношу. Фенрир Сивый расплылся в угрожающем зверском оскале и подошел практически вплотную к Драко, обдавая его жутким амбре дохлятины и свежей солоноватой крови. Вопреки его ожиданиям, молодой хозяин Мэнора не дернул ни одной мышцей лица.
— А ты, юнец, отсиживался тут под юбкой мамочки, вместо того, чтобы служить Лорду? — хриплый голос Сивого перерос в низкий рык.
Кривые смертоносные когти сверкнули желтой сталью, и тут же в мощную волосатую грудь Сивого, скрытую рваным потным тряпьем, уперся кончик гладкой холодной палочки, светящейся красноватым сиянием. Пожиратели с интересом смотрели на сохраняющего удивительное спокойствие младшего Малфоя, который, презрительно приподняв идеальную бровь, немигающим взглядом впился в растерявшегося и ошарашенного Сивого. Оборотень так и замер с поднятой лапой, не решаясь пошевелиться. Сивый отвратительно владел магией, и его палочка была абсолютно бесполезной — чудовище предпочитало клыки и когти. А вот молодой Малфой был талантливым волшебником, куда искуснее многих тупоголовых шавок Лорда, несмотря на свой юный возраст. И такие, как Сивый, тайком побаивались племянника мадам Лейстрендж, не решаясь вступать в схватку. Конечно, мальчишку можно было прихлопнуть в один миг, как таракана, но он был нужен Господину. И оттого, несмотря на положение Малфоев, к Драко старались не лезть.
— Не двигайся, Сивый, — ровный голос молодого человека был почти скучающим, но чуткий слух мог бы уловить ноты скрытого напряжения в его речи. — И разве Темный Лорд не сказал вам, что это нападение на удачу? Так, поразвлечься. Ведь Министерство уже пало. Так что не смей разевать свою вонючую пасть на меня или мою семью, Сивый. Помни, что я в хороших отношениях с тетушкой Беллой.
Оборотень глухо зарычал, чувствуя, как кончик палочки Малфоя стал накаляться, прожигая толстую загрубелую кожу. Тонкие губы молодого человека дрогнули в неприятной ухмылке, исказившей бледное острое лицо.
— Драко, прекращай! — Алекто забеспокоилась, глядя на подрагивающую от напряжения палочку в длинных, цепких пальцах юноши. — Сивый усвоил урок, оставь его.
Драко подумал несколько секунд, прежде чем медленно отвести палочку. Оборотень, возвышающийся над молодым человеком на полтора фута, смрадно выдохнул и, кровожадно улыбнувшись, плюнул в лицо Малфою. Пожиратели сдавленно охнули. Драко, прикрыв глаза, глубоко вздохнул и поднял длинную руку к щеке, по которой стекала зловонная слюна, смешанная с кровью. Промокнул рукавом плотной черной мантии щеку и скривил губы, открывая сверкающие ледяным серебром глаза. Сивый ухмыльнулся и грузно удалился во тьму холодного коридора, махнув когтистой грязной лапой дружкам, которые тут же зашагали по ворсистому испанскому ковру. Остался лишь Селвин, который, гнусно лыбясь, потирал толстыми короткими пальцами сальное оплывшее лицо.
— Не лезь к Сивому, мальчишка, — Драко пронзил Пожирателя пригвождающим взглядом, резким жестом расправляя замявшийся ворот мантии. — Ты не в том положении, чтобы тявкать, юный Малфой. Тебе не следует забывать о своем месте здесь.
— Селвин, не нарывайся. С Щитовыми чарами у тебя плохо, я знаю, — в тихом голосе молодого человека появились оттенки яростной угрозы.
— Ладно, ладно! — Селвин поднял потные красные ладони в примирительном жесте, расплывшись в премерзкой широкой усмешке. — Вот я сегодня такой лакомый кусочек упустил…
Драко равнодушно дернул платиновой бровью, опуская холодные паучьи руки на черные перила.
— Малышка так замерла, прям говорила: «Возьми меня!», — Пожиратель закатил глаза, погрузившись в грязные мечтания. — Хороша, как лесная лань! А глаза-то какие, ангел просто, а не девка! Я бы раздвинул этому ангелочку ножки!.. — Селвин похабно хохотнул, и юноше стало жаль эту девушку, кем бы она ни была. Даже если это заучка-Грейнджер.
— Ну и как? Опробовал ангелочка? Или газель, кто она там? — пренебрежительно бросил Драко, всматриваясь в пугающий мрак фойе.
— Лесная лань! — поучительно поправил Пожиратель. — Мальчишка, ты вообще меня слушаешь?! Сказал же, упустил я красотку!..
— Чего так? — молодой человек ухмыльнулся, бросая косой взгляд на жирное, грубое лицо Селвина.
— Ускакала. Смылась! Вот что за черт?! — тот досадливо саданул кулаком по перилам.
— Видно не судьба, — у Драко вырвался смешок. — Найдешь другую.
Селвин только смачно сплюнул на пол, хрюкнул и поковылял вслед за ушедшими Пожирателями. Юноша рвано вздохнул, ослабив душащий воротник рубашки, и вскоре хлопнул дверью своей комнаты. Из черной залы донесся пьяный хохот, сальные шутки и звон стекла. *** Ночь окутала Англию сапфировым звездным покрывалом, убаюкивая мир нежными трелями сонных соловьев и травянистым благоуханием астр и георгинов. Золотой россыпью горели огни ночного Бристоля, отражаясь в атласно-чернильной глади реки Эйвон, которая извивалась гибкой журчащей змеей через весь город. Нежный воздух был до краев напоен ароматом спелых красных яблок в ухоженных яблоневых садах. Благоухали кусты пионов на обочине пыльной пригородной дороги, винной сладостью отдавали бордово-черные вишни, пахло мятой. И в Уилтшире была ночь. Глубокая, мучительно-долгая и полная нескончаемых кошмаров. В саду шелковым шепотом шелестели листья груш, слив и буков, тихо и щемяще-тоскливо щебетали зарянки, разливали в воздухе свои хрустальные мелодии соловьи. На ночном небосводе безмятежно спали жемчужные звезды под серебряной ажурной шалью безмолвной луны. Под окнами, тихо покачиваясь, источали нежное, сладкое благоухание розы, прохладный дурманящий аромат лилии, цвели пышные снежно-белые гортензии. Ночь укрывала своими душистыми мягкими объятиями и девушку в Бристольском пригороде, неподвижно лежащую на старом линялом диване, и юношу в Уилтширском поместье, вышедшего в окутанный свежей прохладой сад. Она ощущала щекой шершавость старого хлопка, пахнущего нафталином и лавандовой водой, смотрела в распахнутое настежь окно на холодную царственно-спокойную луну и чувствовала отчаянную пустоту, которая просачивалась в душу ледяным тревожным шлейфом. Его овевал благоухающий ночной ветер, треплющий серебристо-платиновые волосы, в которые зарылись жемчужные блики лунного света. Неподвижные лучи оттеняли чеканный благородный профиль, усталые серые глаза, тонкие, плотно сжатые губы и тонкие, острые черты бледного лица. Он, сгорбившись, касался длинными гибкими пальцами роскошного цветка на пышном изумрудно-зеленом кусте. Крупный королевский цветок, с холодной гордостью возвышающийся над остальными бутонами, манил своим изумительным великолепием — роза была бордовой, как драгоценный персидский бархат, как старинный французский шамбертен, как редчайший кровавый рубин. Изысканное благоухание источали роскошные, совершенной формы лепестки, в глубине которых сияли хрустальные капли ночной росы. Она не знала, что сейчас он прикрыл глаза, воскрешая в мыслях хрупкий, воздушный образ. Он не знал, что она роняла на старую подушку, от которой теперь пахло ее гелем для душа и мятной зубной пастой, горячие стеклянные слезы. Но оба испытывали то раздирающее чувство, которое неумолимо жжет в груди, проникая в кровь и разъедая разум. А холодная серебряная луна, хранившая печальное молчание, была тому свидетелем. Комментарий к Chapter