— Ты долго будешь меня изучать на молекулярном уровне?
Малфой чуть встрепенулся. Флоренс лениво приоткрыла один глаз, косясь на Драко и нежная улыбка превратилась в чуть лукавую.
— Ты стала чаще улыбаться. И не фыркаешь по любому поводу, — непонятно к чему сказал юноша, задумчиво сверля взглядом родинку на тонкой бледной шее.
— Ну если ты так хочешь, я конечно, могу начать посылать тебя куда подальше и перестать улыбаться… — насмешливо протянула Флоренс, съезжая вниз по стволу и постучав пальцем из одной из корзинок, стоящих в стороне.
В ответ на подколку Драко лишь укоризненно покачал головой, наблюдая, как из корзинки вылезает заспанный Белби со смявшейся шерсткой. Хорек недовольно покосился на Малфоя и поплелся к хозяйке. Белби тихо фыркнул (хотя, скорее прихрюкнул) и уютно устроился на животе у Уайлд, свернувшись калачиком. Драко ему даже позавидовал. Флоренс, аккуратно поглаживая хорька за ушком, устремила застекленевший взгляд на Малфоя. Она понимала, что счастливица. Знает Драко Малфоя настоящим. Безо всех этих многочисленных масок, фальши и кривых ухмылок. Девушка мимолетом осмотрела утонченное аристократическое лицо с безумно правильными чертами, пронзительными жемчужно-серыми глазами и тонкими подвижными губами. Скользнула взором по высоким скулам, острому подбородку и небольшим синякам под глазами. Обычно идеально уложенные волосы цвета платины сейчас растрепались, спадая на узкий лоб. Они были идеальными, как и весь Драко. Почему-то именно в этот момент в памяти всплыл тот момент, когда она безапелляционно заявила тощему аристократу, что его зализанные гелем волосы выглядят просто ужасно. Малфой спустя пару лет признался подруге, что в тот момент до глубины души оскорбился — ведь тот гель «ПростоГладкость» считался лучшим. Воспоминание быстро улетучилось. Флоренс посмотрела на черную водолазку из тончайшей шелковистой шерсти, облегающую некогда щуплое туловище. Девушка не знала, как Малфою удалось так преобразиться — ведь на квиддиче мышцы не накачаешь — но не могла признать, что эти перемены производили на нее впечатление. Но, понятное дело, она это скрывала. Еще не хватало начать нахваливать Малфоя! Несмотря на то, что он ее лучший друг. Но в этом году они больше сблизились, нежели в предыдущие. Может, сказалось проживание в одной башне, а может то, что Флоренс наконец решила разрушить ту незримую стену, что выстраивала все четырнадцать лет своей жизни. Не хотела никого пускать в свой мир, полный боли, жестокости и отчаяния. Она беззвучно кричала о помощи, скрываясь за оболочкой, скорлупой, которую смог пробить только Драко Малфой. Своей настойчивостью, заботой и пониманием. У нее не было другой опоры, кроме этого юноши. Но и это не могло длиться вечно. Она — безродная грязнокровка-сирота, он — наследник древнейшего и влиятельнейшего рода магического мира. Даже эта дружба была категорически неправильной и опасной. Опасной не только для Флоренс (ей давно было плевать на себя), но больше для Драко. Страшно было представить, что сделает с ним отец, если узнает… Вся их нерушимая дружба закончится сразу после окончания школы, когда они разойдутся каждый своей дорогой. Он женится на благородной красавице из богатой и родовитой семьи, а она… Выучится на колдомедика и устроится работать в какую-нибудь магическую клинику. Так и пройдет их жизнь. В глазах мерзко защипало. Нельзя, нельзя. Запреты отныне кладутся на все. И Малфой никогда не узнает о свежем шраме под ключицами, который она обновляет каждый вечер в кабинете Амбридж. Никогда.
— Флоренс!..
Девушка резко встрепенулась — он никогда не называл ее по имени. А этот тихий тревожный голос окончательно вернул ее на землю.
— Ты задумалась. Все нормально?
Когтевранка медленно кивнула, глядя прямо в глаза Драко. В последнее время они были потемневшими, а сегодня вновь приобрели то жемчужное сияние, которое так любила Флоренс. Холодная бархатная рука с длинными, почти паучьими пальцами накрыла ее собственную, осторожно поглаживая тыльную сторону бледной ладони большим пальцем. По телу девушки будто пустили электрический ток, а в нос ударила пьянящая смесь миндаля и дорогого одеколона. Флоренс тут же захотела отдернуть руку, но не смогла. Слабачка.
— Будешь сэндвич?
О, Мерлин! Это была самая глупая фраза, которую она говорила в своей жизни в подобных ситуациях. Особенно учитывая то, что таких ситуаций прежде не было. Драко удивленно и, казалось, разочарованно дернул светлой бровью, но утвердительно кивнул. И руку не убрал. Она выдернула ее сама, потянувшись к корзинке с едой. Задремавший Белби сонно заворчал, но решил не менять местоположение, перевернувшись на другой бок. Флоренс молча достала вкуснейший сэндвич с ветчиной, яйцами, луком и сыром и протянула его слизеринцу. Он облизнул пересохшие губы и слишком резко выдернул сверток из руки девушки. Она испуганно вздрогнула и чуть отстранилась, тряхнув волосами. Вновь дурманящий аромат стал смешиваться с кровью Драко, вызывая какой-то прилив к голове. Молодой человек стал яростно поглощать сэндвич, пытаясь перебить ее запах. Но он был повсюду. День близился к вечеру и, хоть солнце еще и не клонилось к закату, но стало холодать. Все же осень. Оба сидели рядом, молчали, прижавшись к стволу ивы. Наблюдали за рябью на водной глади озера. Флоренс обхватила себя руками и, чуть отстранившись от дерева, зябко поежилась. Драко молча протянул руку к своему утепленному пиджаку, небрежно брошенному на плед, когда они только пришли на пикник. Молодой человек встряхнул его и накинул девушке на плечи. Расправил пиджак и сомкнул на уровне груди. Флоренс бросила на юношу непривычно глубокий взгляд, в котором смешались грусть, благодарность и что-то еще. Да, в этом году между ними точно разрушилась какая-то невидимая преграда. Они и раньше понимали друг друга с полуслова, но теперь связь стала более крепкой и… пронзительной, что-ли? Драко не знал, как это описать.
— Пойдем?
Он кивнул и резво поднялся на ноги, отряхивая черные штаны от сухой листвы, и протянул Флоренс руку. Она, положив Белби в карман пиджака (Драко даже не поморщился), поднялась, опираясь о холодную, будто мраморную ладонь Малфоя. Юноша парой взмахов палочкой свернул плед и отправил во вторую корзину. Хорек, к вящему своему неудовольствию, был отлеветирован в личную корзиночку. Студенты в последний раз оглядели деревья и кусочек Черного озера и прогулочным шагом направились в сторону Хогвартса. Желтые и красные листья мягко кружились в прохладном воздухе, солнечные лучи, приобретшие розоватый оттенок, освещали поле для квиддича, многочисленные башни замка, учеников, также спешащих в Хогвартс. Такая картина вселяла в душу умиротворение, спокойствие и примешивающееся чувство неясной тревоги. Полнейшая тишина была нарушаема лишь отдаленными разговорами студентов, хлопаньем крыльев почтовых сов и посапыванием золотисто-коричневого хорька Белби. *** В гостиной Гриффиндора не было никого, кроме силуэтов двух студентов, сидящих на диване и молча смотревших на пляшущие языки пламени в камине. Гермиона Грейнджер с беспокойством поглядывала на своего лучшего друга, весь день словно пребывавшего в каком-то трансе. Он был рассеян, все у Гарри валилось из рук, отвечал он невпопад. И даже недавний разговор об идее создания организации для занятий Защитой от Темных Сил не смог в полной мере взбодрить юношу. Гермиона была всерьез обеспокоена душевным состоянием Гарри, который в последнее время стал особенно раздражительным, грубым и отрешенным. Понятно, что летнее происшествие не могло не сказаться на его характере, да и то, что все считали его лжецом, тоже не прибавляло положительных эмоций. Но девушка, будучи довольно чуткой и тонко улавливающей все малейшие перемены в настроении многих людей, заметила, что Гарри что-то еще глодало изнутри. Какое-то переживание, из-за которого у него появились темные круги под глазами от бессонных ночей, а искрящийся изумрудно-зеленый взгляд потух и стал непривычно тусклым. И, кажется, староста догадывалась об этом переживании.
— Гарри! — нерешительно окликнула молодого человека Гермиона.
Он не отрывал стеклянного взора от камина, переплетя пальцы рук и крепко их сцепив. В обманчивом свете огня было видно, как на скулах гриффиндорца заходили желваки, а игра теней придала его худому лицу с мощной нижней челюстью измученный вид.
— Что?
Девушка нервно поерзала на месте и начала перебирать кончики своих спутанных пышных прядей, собранных в тугой хвост. Взгляд ее выразительных миндалевидных глаз цвета горького шоколада стал перебегать с доски объявлений у входа в гостиную на соседнее пухлое кресло, с него на густые темные брови Гарри, между которыми образовалась глубокая складка, потом на каминные часы с римским циферблатом, не решаясь перескочить на профиль друга.
— Что тебя тревожит? Ты в последнее время сам не свой…
— Что меня тревожит?! — молодой человек начал закипать, морщинка меж бровей углубилась, а ноздри длинного носа с горбинкой яростно раздулись. — Ты еще спрашиваешь? Я до сих пор не могу отойти от встречи с дементорами, на меня ополчился почти весь магический мир и нас Дамблдором считают лжецами, никто не хочет посмотреть в глаза правде и признать наконец, что Волан-де-Морт вернулся! — Гарри перешел на крик — Амбридж треплет всем нервы и издевается надо мной, заставляя писать собственной кровью! Мне никто не верит, и ты еще спрашиваешь, что меня тревожит?!