Деррида отправляется в Лувен в марте и остается там на несколько недель. Первый раз он пересекает национальную границу. В подвале Института философии, где с 1939 года хранится ни много ни мало 40 тысяч неизданных страниц, оставленных Гуссерлем, Жаки усердно трудится. Несмотря на свои достаточно слабые познания в немецком языке, он расшифровывает и прилежно копирует многочисленные отрывки, хотя в конечном счете в его диплом войдет лишь небольшое их число. Бельгийцы, которых он встречает, ему, похоже, не нравятся. К счастью, он сходится с Рудольфом Бёмом, молодым немецким философом, который вместе с другими исследователями работает над изданием текстов Гуссерля. Каждый день, прогуливаясь по улицам и паркам города, они ведут долгие философские дискуссии, конечно о Гуссерле, но также о Сартре и Мерло-Понти. Жаки старается переводить разговор на Хайдеггера, творчество которого значит для него все больше, а Рудольф Бём, ранее учившийся у Ханса-Георга Гадамера, является его превосходным знатоком[147].
Именно по время этой стажировки Деррида открывает для себя Der Ursprung der Geometrie («Начало геометрии») – поздний текст Гуссерля, который был только что опубликован по-немецки и который будет очень важен для него в следующие годы[148]. Это не мешает ему ждать возвращения в Париж, в свою «турну», к своим друзьям. В следующие месяцы он, работая в очень быстром темпе, пишет текст объемом 300 страниц на старых административных карточках и на фирменных бланках шампанского «Мерсье» и «Мумм», целые кипы которых он, должно быть, раздобыл у своего отца. Люсьен Бьянко вспоминает, что Деррида часто зачитывал ему только что написанные отрывки, но, поскольку он никогда раньше не слышал о Гуссерле, он не особенно их понимал.
Здесь не место пересказывать столь сложную в техническом отношении работу, как «Проблема генезиса в философии Гуссерля». Но одна из самых поразительных вещей в этом тексте, который был просто дипломной работой, – это самоуверенность, демонстрируемая Деррида. Переходя от одной части творчества Гуссерля к другой, он не боится поставить его под вопрос. Рискуя впасть в анахронизм, можно сказать, что он уже начинает его «деконструировать». Уже в самом начале введения, он, не стесняясь, пишет:
Вопреки осуществленной Гуссерлем неимоверной революции он все же остается пленником великой классической традиции, сводящей конечность человека к случайному происшествию в истории, к «сущности человека» и понимающей темпоральность на основе возможной или актуальной вечности, причастным которой он был в прошлом или мог бы быть сейчас. Открывая априорный синтез бытия и времени в качестве основания всякого генезиса и всякого значения, Гуссерль, дабы спасти строгость и чистоту «феноменологического идеализма», не раскрыл трансцендентальную редукцию и не перестроил свой метод. В этой мере его философия требует преодоления, которое станет лишь продлением или же, наоборот, радикальным разъяснением, а фактически полным обращением[149].
Несмотря на то что Морис Патронье де Гандийак, которого некоторые называют Гландуйе[150] де Патронажем, считался «благожелательным и внимательным» руководителем, он, единственный официальный читатель диплома, удовлетворяется его беглым просмотром. Позже он скажет, что причина в том, что он сразу же разглядел качество работы, но главное – он никоим образом не являлся специалистом по Гуссерлю. Как бы то ни было, Деррида крайне разочарован отсутствием реакции на его первый текст, написанный с таким размахом. Он-то надеялся на настоящий философский диалог вроде того, что он начал вести с Рудольфом Бёмом, но не смог продолжить с кем-либо из своего окружения. «Моя дипломная работа была бы интересной в других условиях и для других читателей», – признается Жаки Мишелю Монори. Похоже, ни Альтюссер, ни Фуко не вызвались ее прочитать. Только Жан Ипполит сделает это через год и скажет, что Деррида должен задуматься о ее публикации. Но Жаки, в это время полностью поглощенный подготовкой к агрегации, не прислушается к этой идее.
«Проблема генезиса в философии Гуссерля» – это, конечно, не просто дипломная работа. В ней уже заметен ряд фундаментальных составляющих его творчества, а когда текст через 37 лет будет наконец опубликован, Деррида сам будет смущен тем, что «узнает в нем, не узнавая… манеру говорить, быть может, почти не поменявшуюся, старую и почти фатальную постановку голоса, скорее тона». Еще больше он будет смущен тем, что найдет в ней своего рода закон, постоянство которого покажется ему «тем более удивительным, что с тех пор он, в том числе в своей буквальной формулировке, будет все время управлять» тем, что пишет. Уже с этого момента вопрос для него состоит в «изначальном усложнении начала, в исходном заражении простого»[151]. Открыв этот текст, Жан-Люк Нанси, в свою очередь, напишет Деррида: «В этой книге ужасно то, что в ней нельзя найти молодого Деррида, которого можно было бы поймать с его юношеским поличным. Генезис Деррида – можно, но не молодого Деррида. Он уже весь здесь, во всеоружии и в шлеме, как Афина. Однако то, чего ему не хватает, можно заметить, это как раз определенная молодость, молодость игры»[152].
148
Текст, который переведет Деррида, впервые был опубликован в полном виде в своей оригинальной форме Вальтером Бимелем в шестом томе «Гуссерлианы» (La Haye: M.Nijhoff, 1954).
149
Derrida J. Le problème de la genèse dans la philosophie de Husserl. P.: PUF, 1990. P. 41.
151
Avertissement // Derrida J. Le problème de la genèse dans la philosophie de Husserl. P. V–VII.