В каком возрасте вы уехали из Алжира?
Вот как… Я приехал во Францию в 18 лет. Я никогда не удалялся от Эль-Биара. Война 40-х в Алжире, то есть с первым залпом Алжирской войны[15].
В 1986 году на радио France-Culture в передаче Le Bon plaisir de Jacques Derrida в диалоге с Дидье Каен он повторяет те же сомнения, признавая при этом, что письмо, очевидно, позволило бы подойти к этим вопросам:
Я хотел, чтобы стал возможен рассказ, повествование. Пока он невозможен. Я мечтаю о том, что однажды мне это удастся – не составить рассказ об этом наследии, этом прошлом опыте, этой истории, но по крайней мере сделать из этого один рассказ из других возможных. Но, чтобы это получилось, мне понадобилось бы провести работу, увлечься авантюрой, на которую я пока не способен. Изобрести, изобрести определенный язык, модусы анамнеза…[16]
В работе 1987 года «Улисс-Граммофон» он приводит свое тайное имя Эли[17], которое было дано ему на седьмой день; через три года в «Воспоминаниях слепого» он упоминает о своей «уязвленной зависти» к талантам рисовальщика, которые его семья признавала у его брата Рене.
Поворотным становится 1991 год, когда в коллекции «Современники» в издательстве Seuil выходит том «Жак Деррида»: кроме того что полностью автобиографической является вошедшая в него работа Жака Деррида Circonfession, в тексте Curriculum vitae, следующем за анализом Джеффри Беннингтона, философ соглашается подчиниться, как он сам говорит, «закону жанра», даже если делает он это с поспешностью, которую его соавтор деликатно назвал необычной[18]. Но детство и молодость не удостаиваются особого внимания, по крайней мере в личных записях.
С этого момента автобиографических страниц становится все больше. Как признает сам Деррида в 1998 году, «на протяжении последних двух десятилетий… в модусе вымысла и в то же время не вымысла стало больше текстов от первого лица: воспоминаний, исповедей, размышлений над возможностью или невозможностью исповеди»[19]. Как только начинаешь собирать эти фрагменты, они складываются в удивительно точный рассказ, даже если в нем есть повторы и пропуски. Речь идет о бесценном источнике, основном для этого периода, единственном, который позволяет нам изобразить это детство в живых красках, словно бы оно было прожито нами самими. Но нужно помнить, что эти рассказы от первого лица должны читаться в первую очередь как тексты. Связывая их с «Исповедями» святого Августина или Руссо, необходимо быть крайне осторожным. Так или иначе, Деррида признает, что речь идет о последующих реконструкциях, хрупких и неопределенных: «…я пытаюсь вспомнить, не ограничиваясь задокументированными фактами и субъективными ориентирами, то, что я мог думать, ощущать в тот самый момент, но чаще всего эти попытки терпят неудачу»[20].
Документов, которые можно было бы добавить к этому обширному автобиографическому материалу, к сожалению, совсем мало. Похоже, что значительная часть семейных документов исчезла в 1962 году, когда родители Деррида спешно покинули Эль-Биар. Я не нашел ни одного письма алжирского периода. Несмотря на все усилия, мне не удалось прикоснуться ни к одному, пусть самому незначительному, документу в школах, которые он посещал. Но мне посчастливилось получить четыре ценных свидетельства об этих давно минувших годах: от Рене и Жанин Деррида, старшего брата и сестры Жаки, от его двоюродной сестры Мишлин Леви, а также от Фернана Ашарока, одного из самых близких друзей Деррида того времени.
В 1930 году, когда Деррида родился, в Алжире с размахом праздновалось столетие французского завоевания. Во время своего визита президент республики Гастон Думерг счел нужным отметить «замечательный труд по колонизации и окультуриванию», проведенный за эти сто лет. Многие считают этот момент зенитом французского Алжира. В следующем году в Венсенском лесу «Колониальную выставку» посетит 33 миллиона человек, тогда как антиколониалистская выставка, задуманная сюрреалистами, не добилась больших успехов.
Со своими 300 тысячами жителей, храмом, музеем и широкими улицами «Белый Алжир» представляется витриной Франции в Африке. Все здесь напоминает о городах метрополии, начиная с названий улиц: авеню Жоржа Клемансо, бульвар Гальени, улица Мишле, площадь Жан-Мермо и т. д. «Мусульман» или «туземцев» – так обычно называют арабов – чуть меньше «европейцев». Алжир, в котором будет расти Жаки, – это общество с высоким уровнем неравенства, как в политических правах, так и в условиях жизни. Сообщества граничат друг с другом, но почти не смешиваются, особенно в браках.
15
Derrida l’insoumis (entretien avec Catherine David) // Le Nouvel Observateur, 9 septembre 1983. Переиздано в: Derrida J. Points de suspension. P: Galilée, 1992. P. 128–129.
16
Derrida J. Il n’y a pas le narcissisme (entretien avec Didier Gahen), переиздано в: Derrida J. Points de suspension. P. 216.
17
Имя Elie (Эли или Илия) Деррида будет обыгрывать в том числе с отсылками на ветхозаветного пророка Илию, например, в «Книге Илии» (Le Livre d’Élie). – Примеч. пер.
18
См.: Bennington G., Derrida у. Jacques Derrida. P: Seuil, coll. «Les Contemporains», 1991. Р. 297.
19
Derrida J. À voix nue (entretien radiophonique avec Catherine Paoletti), переиздано в: Derrida J. Sur parole, instantanés philosophiques. La Tour d’Aigues: Éditions de l’Aube, 1999. P 10.