Следующие недели оказываются более сумбурными. Деррида помимо его воли вовлекли в двойную игру, которая вдруг оборачивается против него. 30 сентября он получает крайне сухое письмо от г-на Брюнолда, генерального руководителя среднего образования: «ввиду важности» должности на предподготовительных курсах, на которую Деррида подал заявление и был назначен, одобрить его перевод в высшее образование представляется невозможным. Как только он будет освобожден от своих воинских обязанностей, он должен поступить на работу в лицей Ле-Мана.
Альтюссер и Ипполит, тотчас извещенные об этом, пытаются распутать эту «мрачную историю». Но, несмотря на их вмешательство на высшем уровне, они вскоре понимают, что ситуация стала неразрешимой. 6 октября Альтюссер заявляет, что «глубоко удручен» поворотом, которое приняло это дело, «в первую очередь для тебя, но и для меня тоже, ведь я надеялся, что ты будешь совсем недалеко от Школы»[236]. Женетт со своей стороны, который уже на протяжении нескольких месяцев пытается умилостивить директора, тоже считает ситуацию тяжелой: «Держи меня в курсе твоих дел, даже если новости плохие или неопределенные, поскольку эта вечная неопределенность повергает меня в уныние». Но, собственно, само решение уже принято. Расстроенный и огорченный интригами и играми влиятельных людей, в которые он оказался втянут, Деррида хочет как можно раньше отправиться в Ле-Ман.
В это же время в положении дел в Алжире пройден важный рубеж. 16 сентября 1959 года генерал де Голль выступил с речью, переданной по радио и телевидению, в которой он впервые упоминает о «самоопределении», предлагая выбор из трех формул: «полная францификация», «ассоциация» и «отсоединение». Конечно, «условия будущего референдума нужно будет, когда придет время, разработать и уточнить. Но путь прочерчен. Решение принято»[237]. С точки зрения нового электората это говорит о начале движения к независимости: сторонники французского Алжира чувствуют себя преданными.
Однако сухопутные военные действия продолжаются, и Деррида рад тому, что наконец покончил с военной службой. Ни на одно мгновение он и представить себе не может, что этот год в Ле-Мане станет одним из самых тяжелых в его жизни.
Глава 7
Меланхолия в Ле-Мане. 1959–1960
С приходом весны Жерар Женетт терпеливо переносит разные испытания. Но у некоторых учеников предподготовительных курсов в Ле-Мане, которые выбрали философию, терпения оказалось меньше, чем у него, и они перешли в другие школы. У всех этих неприятностей, с точки зрения Женетта, лишь одно преимущество: «Директор заявляет, что теперь ему нужно соблазнить тебя, чтобы ты оставался здесь как можно дольше. Увидишь еще, он просто прелесть»[238].
Чета Деррида, закончив дела, приезжает в Ле-Ман в середине ноября. Сначала они живут в меблированной квартире. Но вскоре переезжают в большой современный дом на улице Леона Болле, в каких-то ста метрах от дома Женеттов, которые по-прежнему всеми силами им помогают, подсказывая адреса мастеров и антикваров. В своей книге «Кодицилл» Женетт делится некоторыми забавными воспоминаниями: «В Жаке порой обнаруживалось упрямство». Когда ему нужно было покрыть льняным маслом этажерку из бука, Женетт порекомендовал добавить к маслу немного сиккатива. «Он пренебрег этой деталью, с его точки зрения излишней, и в результате книги несколько месяцев простояли замасленными, как пирожки»[239].
В материальном плане жизнь в Ле-Мане удобнее парижской. В остальном Женетт не скрывал от него, что во всей Франции сложно было бы найти более варварский город. «Культурный книжный магазин, местный писатель, модное кафе, кружки по интересам, циклы лекций – все это здесь столь же не известно, как и на Северном полюсе»[240]. Старый город, в наши дни хорошо отреставрированный, в 1959 году представляет собой всего лишь «большую дремлющую деревню, где небрежно замощенные улицы поросли травой»[241]. Единственный в городе мужской лицей, куда был назначен Деррида, расположен в непосредственной близости от храма; в иные дни, чтобы дойти до него, приходится идти через рынок, где торгуют скотом.
В первое время Жаки кажется скорее довольным своим положением, по крайней мере если верить письму, отправленному им двоюродной сестре:
Мы живем, в этом году по крайней мере, в этом большом, но провинциальном городе Ле-Мане. У него, к счастью, немало преимуществ: находится он у самых ворот Парижа (2 часа на поезде!); занятия я веду очень интересные (философия на предподготовительных курсах), ограничений на них мало, главное же – мы нашли очень удобную квартиру[242].