— Не обращай внимания, Лёха! — Махнул рукой Трутнёв. — Кстати! Ты обещал меня с Юлей познакомить!
— А, с Юлей? Она не хочет тебя видеть!
— Почему это? — Трутнёв с удивлением взглянул на Пахомова.
— Я ей тебя детально описал! Во всех подробностях!
— Лёха! Ты неподражаем! Всё, что я хочу сказать!
— Высшее удовольствие для грешника — убивать невинных! — Пахомов с удовольствием расколол очередной чурбак.
После обеда искатели вновь собрались идти к Агафье, как вдруг услышали с улицы звук подъезжающей машины. У ворот дома Агафьи остановился тёмно-зелёный УАЗик-буханка. Из кабины, с водительского места, выскочил молодой мужчина в джинсовой рубахе и, быстро обойдя автомобиль, помог выйти пожилой женщине. Открыв калитку, они вместе пошли к дому ведуньи.
— К Агафье кто-то приехал, глядите! — Вика, протирая полотенцем тарелки, смотрела в окно.
— Я, честно говоря, подумал, что это наш профессор пожаловал! — Задумчиво произнёс Глеб.
— Может, пойдём, посмотрим, в чём там дело? Это ведь народное целительство! — Оживился Трутнёв. — Слушайте, было бы интересно поприсутствовать!
— А если мы там не к месту окажемся? Не вовремя? — Резонно спросил Пахомов.
— Ну и что такого? Попросят не мешать — уйдём! — Обернулся к нему Славик.
— А давайте сходим! Вдруг, правда, что-то интересное? — Вика бросила полотенце на стол.
Искатели уже подошли к калитке, когда им навстречу выскочил молодой мужчина в джинсе.
— Здравствуйте! — Поздоровался с ним Глеб.
— И вам доброго дня! — Ответил тот и крикнул в открытое окно УАЗика, — Федя, открывай, сейчас понесём.
Тот, кто был в машине, открыл обе задние дверцы, и искатели увидели стоящие в салоне носилки, закреплённые на стойках. На них лежал худой седоволосый мужчина.
— Что случилось? — Спросил Трутнёв у молодого.
— Вот, батя мой на охоте медведя в тайге встретил! — Кивнул тот на лежащего в салоне. — Пока его братовья подстрелили, он батьку успел покалечить!
На носилках неподвижно лежал худощавый седоволосый человек с забинтованной головой и молча смотрел на них. Заросшее лицо наполовину закрывала повязка на левой скуле, из-под которой виднелось почерневшее лицо и заострившийся нос.
— Лежит вот, ходить совсем не может.
— Давайте, мы вам поможем! Слава!
Вчетвером они вытащили носилки из салона и понесли к дому. Навстречу вышли Агафья и её посетительница, и подошли к носилкам.
— Ну что, Григорий Несторович, доброго тебе денёчка! — Поздоровалась Агафья.
— И тебе доброго дня, Агафья Тихоновна! — Слабым голосом ответил лежащий на носилках.
— Ставьте здесь, ребятки. Сейчас посмотрю его.
Носилки поставили на вынесенные из дома лавки. Агафья принялась водить руками над телом больного.
— Как же ты так неаккуратно? Как же тебя угораздило-то? Матрёна Егоровна вот на тебя жалуется, что не бережёшь себя! А кто ж заботиться о ней станет, коли тебя не будет? Спину свою всю чувствуешь?
— Поясницу не чувствую, и вниз…
— А ноги чувствуешь?
— Нет.
Агафья водила рукой над телом охотника, трогала ноги, грудь. Матрёна Егоровна продолжала жалобным голосом, вытирая слёзы, беспрестанно бегущие из её глаз:
— Врач сказал, что спина повреждена, ноги потому не двигаются. Сказал, что лежать теперь ему всю жизнь оставшуюся. Что делать-то? Помоги, Агафьюшка!
— Давно то было?
— Да, почитай, месяца два тому!
— Хорошо, что недолго лежит, ноги ослабнуть не успели. Помогу, заносите в дом! — Сказала Агафья и пошла в сарай.
Возвратившись с полной корзиной трав и баночек, Агафья долго молилась перед образами, потом сказала:
— Подите-ка все на улицу, мы с Матрёной сами здесь управимся!
Сыновья Григория Несторовича вышли за калитку и сели в машину, закурив и открыв обе двери. Искатели молча продолжили колоть дрова, изредка бросая взгляд на двери и окна дома. Вика неторопливо складывала колотые дрова в поленницу.
Через два часа дверь дома открылась и показалась Матрёна Егоровна. Она замахала руками сыновьям:
— Феденька, Пашенька! Подите сюда, на воздух отца вынесите!
Снова в четыре руки носилки с Григорием Несторовичем вынесли на улицу и поставили на лавки. Он устало смотрел перед собой и тяжело дышал, Матрёна Егоровна обтирала его лицо платком. Агафья с уставшим, вспотевшим лицом подошла к носилкам:
— Дыши, дыши, Григорий Несторович, сейчас жар уйдёт, легче станет! Дыши! Как себя чувствуешь?
— Спасибо тебе, Агафьюшка! Легче мне, и болит как-то потише. Пить только хочется!