IX
Змея по своей природе такая, какая есть, даже если вылезла из своей шкуры.
Следующим вечером в вокзальном ресторане к столику доктора подсел сам господин жандармский ротмистр.
— Господин полковник направляется в действующую армию или — прошу прощения — наоборот?
— Ни то, ни другое.
Доктор остался очень доволен. Походные зеленые с двумя чистыми пробоями погоны произвели нужное впечатление.
Война далеко, но все, что имело отношение к действующей армии, стоит на первом месте.
Господин жандарм благоговел, растворялся перед полковничьими погонами и, казалось, все порывался встать «смирно». Он, даже сидя, щелкал каблуками под столом и звенел шпорами. Доктору ничего не стоило выяснить все, что он хотел.
«Да, ваше высокоблагородие, господин полковник, в городе объявился опасный революционер, каторжник. Шифровка из Питера: задержать… Ищем. Задержим, Дан приказ применить в случае чего оружие… Знаем в лицо. Знаем — хочет укатить на «скором». Не укатит. Он к подножке вагона, а мы сцапаем. В Красноводск, не иначе, собрался мерзавец… От нас не уйдет.
— А если не поедет? Если его спугнули?
— Поедет. Тоже хитрец. Человек один его знает. В Юнучка-Арыке ему и арбу приготовили. К арбе выйдет. В арбу посадят и миленького отвезут прямо на вокзал, к нам-с. Крышка господину хорошему.
— А если не выйдет?
— Нельзя-с. Знает, что в городе за ним слежка. Каждый шаг.
— А кто вам сказал про арбу?
— Да есть у нас… один. Вам не интересно, господин полковник.
Полковничьи полевые погоны начальника госпиталя Ивана Петровича отлично выполнили свое назначение.
Господин жандарм выложил во всех подробностях принимаемые меры по задержанию опасного преступника. Он догадался к приходу «скорого» выставить полицейские посты на всем протяжении вокзального шоссе на тот случай, если опасный преступник вздумает садиться на извозчиков по дороге.
Было от чего расстроиться. Несмотря на то, что господин жандарм «прилип» и ежеминутно подсаживается за столик, доктор успел отослать с подходившим к нему дежурным по станции записку домой:
«Скорый опаздывает на десять часов. Алаяр вас отвезет кружным путем. В депо ждет Бровко. Не теряйте на минуты».
Шум делался все громче. Расплывшиеся лица людей за столиками едва просматривались в табачном терпком дыму.
По военному положению в зале 1-го класса разрешено находиться не только офицерам, как в мирное время, но и рядовым. Откозырнув дежурному: «Разрешите, господин поручик?» — солдат располагался за столиком или у стенки на вещевом мешке и принимался дымить махрой.
Двери непрерывно распахивались. Народ валил валом. Пахло спиртом, самаркандским пивом и вокзалом.
Все не говорили, а кричали.
Сквозь толпу стоящих и сидящих протолкнулся темноликий, круглоскулый парень и загудел в ухо доктору:
— Геолог здесь! У подъезда… Выручайте, Иван Петрович!
— Не может быть! Ну, Федя, поразительно! — Доктор поднялся, не веря своим ушам: — Я же, мы… Записку только что… Ты что-то путаешь, Федя.
— Да нет. Скорее! Отец побежал уже в депо. Геолог с почтой ехал.
— С почтой?
X
В скачке взмылил ты бока своего коня.
Центр города Самарканда украшали два довольно-таки внушительных здания — «Грандотель» и «Регина». Судя по рекламе, это были первоклассные гостиницы с комфортабельными номерами, с ваннами и… даже электрическим освещением.
Но приезжие жильцы очень сетовали на шум по утрам и вечерам. Оказывается, между «отелями» по гулкой мостовой по утрам и вечерам с грохотом и треском прорывалась громадная неуклюжая повозка — нечто вроде ковчега на колесах: деревянный тарантас с высокими, добротно, но грубо сколоченными из вершковых досок бортами кузова, в котором высилась целая хеопсова пирамида обшитых грубой, суровой тканью посылок — пестрых от блямб красного сургуча.
Прохожие восклицали почему-то всегда с энтузиазмом:
— Почта! Значит, красноводский почтовый идет по расписанию!
А самаркандские старушки удовлетворенно вздыхали: значит, наши гостинцы — урюк и изюм вовремя, к празднику попадут к московским или петербургским дочкам или племянницам…
У новоприезжего некоторое недоумение вызывали грузные толстяки-полицейские в полной амуниции, при шашках-«селедках» и кобурах со шнурками, восседавшие на верхушке пирамиды из посылок. Стражи сурово шевелили своими грозными усами, придерживали свои форменные фуражки за жесткие блестящие козырьки и орали, предупреждая прохожих: «Посторонись!»