Но сознаем ли мы, к чему призваны? От этого зависит, обретем ли мы твердую почву под ногами, избрав правильный, соответствующий нашей природе способ существования, или пребудем до смерти бестолковыми курицами, откладывающими яйца где угодно, кроме собственного гнезда.
Начнем с начала. Адам, заливаясь слезами, всё стенает о потерянном рае, а Ева… ну поплакала; да ведь дитя под сердцем; кругом пустыня, ночью холодно, и поесть бы не мешало. «Дорогой, – осторожно приступает она, решившись прервать его покаянный плач низменной прозой, – Бог не мог оставить нас без пищи! Что-нибудь растет же тут съедобное; может, вон те, как их? Ах кактусы! Какой ты умный! И нужно поискать пещеру…» – «Ага-а, всхлипывает он, – стемнело уже… и кактусы колючие»! – «Любовь моя, – ласково шепчет она, – ты ведь создан самым храбрым, самым сильным, ты венец творенья! Пожалуйста, иди, ты сможешь»!
И так во все века. Земля и по сей день рождала бы одни тернии и волчцы, мы ходили бы в шкурах, ели сырое мясо и царапали птичек на обглоданных костях, если бы женщина, ради украшения быта и облегчения домашних хлопот, не стимулировала все эти гениальные изобретения и достижения цивилизации, неустанно направляя мужчину к деятельности, то подстегивая похвалой, то больно ударяя по самолюбию. Она беспрерывно теребит его, ест поедом, поощряет лестью, чего только ни придумывает, чтобы будить от сна, которому он так и норовит предаться. Поэтому женщинам карьера дается труднее, пошутила одна журналистка, ведь у них нет жены, которая неустанно толкала бы вперед.
Вот анекдот: новоизбранный депутат Госдумы с супругой входит в VIP-дом смотреть предоставляемую квартиру, и вдруг жену окликает маляр, докрашивающий лестничную клетку: оказывается, они были влюблены друг в друга, когда учились в школе, и он даже делал ей предложение. «Если б не я, – самодовольно усмехается депутат – ты бы стала женой маляра!»; «Ну вот еще! – возражает она – если б я вышла за него, сейчас он стал бы депутатом Госдумы!».
Мужчина, как бы низко ни пал, найдет, на ком выместить свою ярость, агрессию, отчаяние: для этого всегда при нем жена; она всегда готова сократить себя до нуля, свести на нет, чтобы он, хозяин, глава, царь же природы! – по контрасту выглядел покрупнее. Ярых феминисток болезненно раздражает именно эта функция: служить, по выражению Вирджинии Вульф, зеркалом, увеличивающим мужчину в восемь раз: «В мире жестких и сильных личностей без зеркал не обойтись, – писала она. – Потому Наполеон и Муссолини и настаивают на низшем происхождении женщины: ведь если ее не принижать, она перестает увеличивать» [177].
Кому-то лестно воображать себя Стенькой Разиным, лихо бросающим персидскую княжну в надлежащую волну на виду у таких же сорвиголов, настоящихмужиков, но это всего лишь такая игра в супермена, ничего страшного. На самом деле мужчина склонен к зависимости от женщины, в том смысле что всегда ждет поощрения от нее, по детской привычке желая услышать: «молодец! мама любит тебя!». Он верит в свою успешность только когда какая-нибудь женщина нахваливает его. «Надо внушить мужчине, что он замечательный или даже гениальный, но что другие этого не понимают» – таким рецептом покорения сердец делилась неотразимая Лиля Брик. Дай Бог, чтоб нам хватало душевной щедрости и благородства мириться с его превосходством; что страшного в том, чтобы умалиться, признав действительное преимущество мужчин в силе, целеустремленности, объективности.
Авторство, первенство – суета и дым; в конечной инстанции важен результат, вкупе с чистотой намерений. Вон пушкинская Татьяна: ведь всё дышит и живет ею, в ней высота и глубина, в ней основательность, в ней надежда; и что из того, что роман называется «Евгений Онегин»! Орфей без Эвридики, да разве он один, строки не мог родить; нуждалась ли она подкрепить этот факт самоличной росписью на пергаменте? Платон в «Пире» противопоставляет Орфею некую Алкестиду: она решилась умереть за своего мужа, и боги, восхитившись таким поступком, отпустили ее из Аида, в то время как малодушный Орфей просочился туда живым, убоявшись принять смерть из-за любви.
В русских народных сказках женскому началу принадлежит центральная руководящая роль: мудрость олицетворяется вещей старухой (бабой-ягой, бабушкой-задворенкой), обладающей властью над зверями, птицами, рыбами и гадами морскими, или столь же всевластной вещей невестой, красной девицей, Ненаглядной Красотой, прилетающей из дальних стран птицей, уточкой, голубицей; герой же, Иванушка-дурачок или Иван Царевич, объявляется суженым. Наученныйпохитить ее крылья [178]; он, известно, выходит в победители, но только потому, что всю мыслительно-организационную часть, разумеется тайно, берет на себя Василиса (Елена) Премудрая (Прекрасная).