Сто лет спустя нельзя не признать, что враг весьма преуспел в реализации своих планов. Женщины достигают предела распущенности в публичном обнажении, не только на пляже, подиуме или в стриптиз-баре, но и на рынке, в офисе, на улице. Теперь, наверно, мало кто способен оценить жертвенный подвиг леди Годивы из поэмы А. Теннисона: ее жестокий муж пообещал пожалеть подданных, поставив условие: «…ступайте по городу нагая – и налоги / я отменю»; жители, глубоко почитая графиню, смягчили ее позор: все сидели в домах с закрытыми ставнями, лишь некто,
Нет больше тайн! Редкий фильм обходится без «обнаженной натуры», откровенные сцены разыгрываются на театре, о телевидении что и говорить; в публичных концертах участвуют детсадовского возраста накрашенные девочки, уже приученные ритмично крутить попками, прихлопывая в ладоши; им делают замысловатые прически, шьют декольтированные бальные платья по взрослым фасонам, разрешают подводить глаза, удлиннять ресницы, красить губы, покрывать ногти ярким лаком.
О свойствах страсти рассуждают теперь просто, по-деловому, не выбирая слов: главное – развлекаться и наслаждаться; удовольствие полезно, все любят приключения, «контакты» укрепляют связи между людьми, улучшают «качество жизни», счастье в том, чтобы удовлетворять любые возможные желания и инстинкты.
Писательницы состязаются в бесстыдстве, во всех подробностях расписывая эротические сцены, началось с Франсуазы Саган, не отстают и современные наши, например, Л. Улицкая, позиционирующая себя православной. Открытым текстом обсуждается равночестность однополых «браков»: а как же, любовь всегда права! -в числе их сторонников оказываются даже некоторые протестанты, т.е. верующие, записные знатоки Библии, на страницах которой гомосексуализм отвергается безусловно. И уже поговаривают, что Содом и Гоморра осуждены всего лишь за нарушение закона гостеприимства.
Без Бога все мы оказываемся марионетками, послушно исполняющими злую волю. И надо признать: в первую очередь женский пол несет ответственность за демографическую катастрофу христианского мира, в частности, за вырождение русской нации; «европейская цивилизация породила в женском сословии ту оппозицию, что будто бы чем больше детей у особы, тем хуже» – шутил в одном из ранних юмористических рассказов Чехов. В молодости, желая пожить для себя, откладывают радостную обязанность рожать детей на потом; а потом лечатся от бесплодия, жаждут ребенка, но жаждут, может быть, опять-таки ради новых ощущений, ради заполнения пустоты, ради завершения интерьера.
Преимущественно женщины виновны в разрушении брака: более половины семейных союзов распадается, потому что именно матери приучили своих отпрысков жить ради удовольствий, подали им пример эгоизма и нетерпимости. Отмазываем сыновейот армии, пристраиваем на непыльную работу – и причитаем, что не найти достойного мужа для дочки или внучки, не осталось настоящих мужиков; насмехаемся над их слабостью, бесполезностью, кукольностью; вон и моду женскую переняли: длинные кудри, серьги в ушах, кольца на пальцах, кружавчики и оборочки, атлас и парча, блестки и стразы, даже краситься стали, нет, не на сцене: ошарашенному автору привелось зреть продавца в книжном магазине: борода типа эспаньолки, длинный конский хвост и густо подведенные черным глаза.
Женщина не может полноценно существовать в одиночестве, без семьи, обычной или монашеской; если не о ком заботиться, ее эмоциональная сфера истощается и душа засыхает. Потому что самое дорогое и главное для ее гармонии – способность любить, а значит терпеть и прощать; ее любовь может стать мощным стимулом для близких. Один писатель однажды случайно узнал, с каким восторгом жена рассказывала о нем сестре и подруге, и испугался: «я-то знал, каков я на самом деле». И, хотя «никогда не мог добраться до того, каким она меня вообразила», стал бояться; он называет это «страхом любви», ибо если кто, убедившись в душевной красоте женщины, не хочет ее потерять, он будет всю жизнь стараться предстать перед ней в лучшем образе, будет опасаться совершить низкий поступок, проявить слабость, тем более воровать, брать взятки – из опасения потерять ее, если она узнает [227].