Накануне вечером я практиковался во «взгляде в лицо» и скинул себе на флешку подходящий текст разговора для знакомства с парнем.
Одеваясь следующим утром, я дополнительно удостоверился в том, что моя рубашка прилична, а волосы хорошо расчесаны. Я в этом не очень хорош, но, когда я спустился вниз, тетя Алтея улыбнулась и сказала, что выгляжу я прекрасно.
В ожидании вечеринки я сидел, покачиваясь на крыльце целый час. А потом моя семья со стульями и едой, включая меня, несшего пакетик картофельных чипсов, напевая, побрела на вечеринку.
Мама посмотрела на меня.
— Тебя что-то тревожит, Эммет?
Я нервничал, но не хотел рассказывать ей о Джереми.
— Я не хочу говорить.
Она продолжала пристально смотреть на меня, и выражение её лица говорило о том, что она собирается задать множество вопросов, поэтому я прикрыл ладонью свое ухо с её стороны. Мама вздохнула, но отвернулась и ничего не спросила. Ну и к лучшему. Мы почти дошли до места для пикника, и я хотел посмотреть, не пришел ли Джереми.
Когда я увидел его родителей, мое сердце забавно забилось. Смеясь над чьими-то словами, миссис Сэмсон подошла к столу и потянулась за тарелкой. Мой пульс снова подскочил, и я почувствовал головокружение. Это был чистый адреналин, гормоны моего тела взлетели до небес, что не могло не раздражать. Сейчас мне было необходимо сосредоточиться, не отвлекаясь на всю эту химию. Разве я знал, почему мое тело действовало вопреки здравому смыслу, почему оно проигнорировало все мои планы, превратив мой супермозг в супер-желе? Там, куда ушла его мать, склонив свою белокурую голову, под деревом, уставившись на землю, стоял Джереми.
Глава 2
Джереми
Если вы болеете чем-то, что не видно глазу, то эта болезнь не самая большая ваша проблема. Заканчиваете вы тем, что каждый божий день боретесь с другими людьми больше, чем с болезнью. Мне потребовалось немало времени, чтобы это понять, потому что на самом деле в течение многих лет я не знал, что болен. Оглядываясь назад, я понимаю, что депрессия у меня была со времен средней школы, а в высшей школе к ней добавилась еще и тревога. Или, возможно, они всегда вертелись вместе, но сполна я это почувствовал именно в то время. Такие вещи как депрессия и тревожность целиком и полностью сосредоточены в вашей голове. Люди, у которых не возникает депрессия или тревожность, думают, что они могут избавиться от негативных эмоций, как только поймут, что те появились. Но те из нас, кто живет с подобными проблемами психологического здоровья, знают, что наши демоны никогда не берут выходной.
В первые месяцы после окончания школы я был не в состоянии связно думать о том, что происходит с моим мозгом и о том, что может это улучшить или ухудшить. Долгое время я не мог озвучить свое состояние, а когда наконец сделал это, то почувствовал стыд и ущербность. В тот момент я в основном выживал, правда, без особого успеха.
Люди всегда настораживали меня, даже когда не замечали меня. В седьмом классе меня дразнили, и кульминацией стал инцидент в раздевалке, когда группа мальчишек, смеясь надо мной, угрожала выпихнуть меня голым в коридор, чтобы девочки тоже могли надо мной посмеяться.
Я начал испытывать боль в животе каждый раз, когда находился на уроке физкультуры. Медсестра думала, что я симулирую, и когда я жаловался, мне приходилось специально вызывать у себя рвоту, чтобы мне поверили. Со временем мне приходилось возвращаться в спортивный зал, но я умел хорошо прятаться в ванной комнате, пока все во что-то играли. Думаю, учитель понял, что происходит, поскольку никогда не наказывал меня за опоздания. Это стало способом моей борьбы со школой. Люди были опасны, действительно опасны, и потому я избегал их. У меня был один друг, но думаю, что я был для Барта больше опорой, чем настоящим другом. Он, конечно, быстро бросил меня, когда на четвертом году моего обучения депрессия стала брать верх. Я скрывал это ото всех, но в мае, во время презентации самоуправления в моем классе, я сломался.
Это привело к поездке к нашему семейному доктору, который диагностировал у меня серьезное депрессивное расстройство. Казалось, он наспех поставил диагноз, как если бы я был просто простужен, а у меня было ощущение, что он просто хочет впарить мне кукую-то известную марку таблеток. Не было ничего похожего на обычные тревожные чувства, скорее казалось, будто мне повесили на шею бирку с названием болезни. Мне было неловко и стыдно, и я не возражал, когда мать разозлилась и сказала ему, что он не знает, о чем говорит.
В целом я был благодарен за то, что мне дали окончить школу на домашнем обучении, подальше от стресса. Я даже не пошел на выпускной. Все это звучит прекрасно, но пока я не выходил из своей добровольной тюрьмы, единственным человеком, с которым я боролся, была моя мать.