Слезы текут по моим щекам, и я даже не утруждаю себя смахнуть их.
Я плачу от радости, которую Селина, должно быть, чувствует или будет чувствовать. Теперь она может жить нормальной жизнью, не оглядываясь постоянно через плечо. И стольким женщинам и детям не придется сталкиваться с гневом Константина в будущем. Так много спасенных жизней. Так много достоинств, которые останутся неизменными.
Я вздрагиваю, когда чувствую прикосновение Матео. Он берет меня пальцем за подбородок и поднимает мой взгляд, чтобы встретиться с его.
— Это слезы печали или счастья? — спрашивает он, оценивая меня своими темными глазами.
— Счастья. Я очень счастлива, — признаюсь я.
Он тихо рычит, прежде чем его большой палец накрывает ручеек слез, бегущий по моим щекам. А затем я с благоговением наблюдаю, как он подносит большой палец ко рту, чтобы попробовать их на вкус.
— Ты такая красивая, когда плачешь, — говорит он глубоким и гортанным голосом.
Мы смотрим друг на друга, оба едва дышим, поскольку эта странная магнетическая связь приковывает нас.
Я не могу этого объяснить, но если бы Матео поцеловал меня прямо сейчас, я бы не отстранилась.
Однако он не целует меня. Вместо этого он выходит из комнаты, оставляя меня смущенной и отчаянно нуждающейся в его привязанности.
Глава 27
Матео
Когда я просыпаюсь утром, Ария в моих объятиях. Это происходит каждый день на этой неделе. Наши ночи всегда начинаются одинаково. Ария забирается в кровать и устраивается как можно дальше от меня на противоположной стороне матраса, прежде чем закрыть глаза.
Но в какой-то момент, пока спит, ее притягивает ко мне, как магнитом, и она оказывается свернувшейся калачиком в моих объятиях, прижимаясь к монстру, которого она отчаянно пыталась избежать.
Даже при том, что все это кажется мне чуждым, я действительно не возражаю. Я мог бы легко оттолкнуть ее или потребовать, чтобы она спала в другой кровати или комнате, если уж на то пошло, но по какой-то долбаной причине я хочу, чтобы она была рядом со мной. Впрочем, я мог бы обойтись без лужи слюней, которую она всегда оставляет после себя.
Я смотрю на нее сверху вниз, пока она тихо похрапывает у меня на груди, слюна стекает из ее прекрасного рта на мою кожу, и мне приходится сдержать смешок. Даже пускание слюней какое-то... милое.
Черт возьми, я, должно быть, схожу с ума.
В глубине души знаю, что нам не следует заниматься всем этим домашним дерьмом по миллиону разных причин — ни одна из которых не приходит на ум в данный момент.
Ария шевелится, ее красивые янтарные глаза открываются и фокусируются на мне.
Наше утро всегда начинается так. Сначала она удивлена и смущена, увидев, что снова оказалась в моих объятиях. А затем быстро отстраняется от меня, как будто не может больше ни секунды прикасаться ко мне.
— Прости, — шепчет она, садясь и отодвигаясь от меня.
Сжимаю челюсть от ее ответа. Я бы подумал, что она перестанет извиняться после того, как делала это в течение ни одного утра, но она все еще пытается отстраниться, все еще пытается вести себя так, будто на нее все это никак не влияет. И это сводит меня с ума.
— За что ты извиняешься? За то, что заснула на мне или за попытку утопить меня всеми этими слюнями? — Огрызаюсь я.
Она поворачивается ко мне, потрясенная, явно оскорбленная и смущенная самой мыслью о том, что у нее может быть недостаток.
— У меня не текут слюни, — возмущенно говорит она.
— У меня на груди озеро, которое доказывает это, — говорю я, указывая на доказательства.
Раздраженно пыхтя, она встает с кровати и идет в ванную, захлопывая за собой дверь. Я не могу сдержать смешок. Черт, мне нравится, когда она злится на меня.
Я лежу в постели, слушая звук включающегося душа в соседней комнате. Она также тратит всю горячую воду, но я не буду поднимать этот вопрос. Мне нравится, когда она выходит из душа или ванны, пахнущая цветами и медом. Ее мягкий, неповторимый аромат сводит меня с ума. Это заставляет меня хотеть попробовать ее на вкус, лизать, кусать и трахать. Мне даже все равно, в каком порядке. Я просто хочу чувствовать, как она извивается подо мной, когда я беру то, что хочу.
Сдерживая стон, сажусь на край кровати, беру свой мобильный телефон с тумбочки и открываю, чтобы проверить сообщения, поскольку у меня есть время и его надо убить.
Я наполовину набираю электронное письмо, когда звонит мой телефон. Звонит боливиец по имени Кристобаль Эспиноза. Он пожилой джентльмен, который устраивает одни из самых роскошных вечеринок в стране. Долгое время он был вне игры, посвящая свою жизнь более благотворительным делам.
Я отвечаю на звонок после четвертого гудка.
— Hola!
— Buenos días, (с испан. Доброе утро) Maтeo.
Его голос глубокий и хрипловатый после пятидесяти с лишним лет курения.
— Buenos días, Я слушаю.
Кристобаль звонит только тогда, когда устраивает вечеринки или мероприятия, и ему нужно мое присутствие и деньги, чтобы что-то изменить. Я жертвую много денег на благотворительность. Черт возьми, на юге даже есть школа, названная в мою честь. Но моя доброжелательность не заставляет моих врагов бояться меня, поэтому я редко обсуждаю это с кем-либо, кто не входит в мой ближний круг. Только самые близкие люди знают о моих гуманитарных усилиях.
— В пятницу я провожу мероприятие у себя дома. Приглашаю только самых крупных своих спонсоров присоединиться ко мне на особом ужине. Это сделано для того, чтобы помочь семьям и сиротам, которые были недавно депортированы обратно в нашу страну. Могу ли я рассчитывать увидеть вас там?
— Конечно, — говорю ему. — Я приду с увесистой чековой книжкой.
Это вызывает у него смешок.
— Хорошо, Хорошо, — говорит он. — А теперь, про ужин, ты придешь один или с кем-то?
Он всегда задает мне этот вопрос, хотя уже знает ответ.
— Нет, — говорю я.
— Ах, просто проверяю, — признается он.
Мысль о том, что Ария будет там, мне действительно нравится. К тому времени она получит свой новый гардероб. И наличие предлога одеться и увести ее из этого места на столь необходимое время — вот что заставляет меня заговорить, не задумываясь о последствиях.