— Хорошо. Ты проснулся, — раздается голос.
Мой взгляд устремляется направо, где сидит мужчина в костюме.
Он высокий, с темными волосами и серыми глазами. Я сразу узнаю его по своему обширному исследованию Арии.
Это ее отец.
Не знаю, чувствовать облегчение или нет. Но полагаю, что если бы он хотел меня убить, я был бы уже мертв. Итак, я смотрю ему прямо в глаза и говорю: — Мистер Витале, я полагаю.
Он кивает один раз, устремляя на меня расчетливый взгляд.
— Мистер Наварро.
— Теперь, когда с формальностями покончено, может быть, ты скажешь мне, какого хрена ты здесь делаешь, — рычу я.
У меня перед глазами расцветает мигрень, и я зажмуриваюсь, внутренне пытаясь успокоиться. Мне отчаянно нужна информация о его дочери, и такое начало нашего разговора совсем не поможет делу. Снова открывая глаза, я сохраняю ровный тон и спрашиваю его: — Как Ария?
— Я надеялся, что ты спросишь о моей дочери, поскольку ты — единственное, о чем она, кажется, заботится в данный момент, — с горечью говорит он.
Мужчина похож на статую, ничего не выдающую. Но я вижу тонкие намеки на то, что нахождение со мной в одной комнате беспокоит его. Нравится, как он поправляет манжеты своего пиджака, прежде чем сказать: — С Арией все в порядке.
Я мгновение изучаю его лицо, но не нахожу большого сходства между ним и его дочерью. Возвращаясь к фотографиям, которые я просмотрела, Ария — более молодая версия своей матери. И, черт возьми, от одной мысли о ней у меня усиливается мигрень. Я скучаю по моей маленькой пленнице. Без нее рядом трудно даже дышать.
— Как долго мой дядя работал на ФБР? — Спрашиваю я, меня съедает любопытство.
Из-за него у меня забрали Арию. На самом деле, он причина всех моих страданий и боли на протяжении всей моей жизни. И я все еще пытаюсь осознать глубину его предательства по отношению к моей семье и ко мне.
— Месяцы, — признается мистер Витале. — Когда он увидел Арию в вашем доме в Мексике, узнал ее по новостям. Ее лицо мелькает по всему телевидению с тех пор, как ее похитил Карбоне. — Он выпрямляется в своем стуле. — Мы разработали план для Доминго, чтобы заставить тебя привезти Арию в США, где ФБР было бы легче вмешаться.
Я ворчу.
— Я предполагаю, что мой дядя продал меня за какую-то сделку или компенсацию?
— Денежное вознаграждение, — говорит он. А затем добавляет: — Десять миллионов долларов, если быть точным.
Я качаю головой.
— Для него всегда важны были только деньги. Он продал бы свою гребаную душу за подходящую цену.
После этого в комнате на некоторое время становится тихо. И, наконец, отец Арии встает и подходит ближе ко мне.
— Ты должен понимать, как ее отец, мне требуется вся моя сила воли, чтобы не убить тебя прямо сейчас своими гребаными голыми руками, — говорит он опасно низким голосом, полным едва сдерживаемой ярости.
— Я и не ожидал меньшего, — говорю я ему с жестокой честностью.
— Но я обещал своей дочери, что выслушаю тебя, прежде чем сделаю что-нибудь... импульсивное, — говорит он, и возвращается на свое место в углу комнаты.
После того как он садится, вертит головой из стороны в сторону, а затем выпрямляет спину. Когда он заканчивает, то заметно успокаивается, гнев внутри него закипает, но не выплескивается наружу.
— Ария рассказала мне свою версию истории, нарисовав тебя своего рода спасителем, — говорит он, подчеркивая последнее слово. Его тон предполагает, что он не верит в это ни на гребаную секунду. — И теперь, когда я здесь, хочу услышать твою версию. Как ты узнал об острове?
— Мой бывший напарник отвез меня туда. Я полагаю, он думал, что мне это понравится, но он ошибался. Смертельно ошибался. Я понятия не имел, что происходит, пока аукцион действительно не начался.
Закрываю глаза, думая о том, как впервые увидел Арию на этой сцене. Уже тогда она была бойцом. Такая чертовски сильная.
— Бывший напарник? — Спрашивает он, изогнув бровь.
— Я убил ублюдка в тот момент, когда наш самолет приземлился в Мексике за то, что он поднял руку на Арию.
Я открываю глаза и смотрю на мистера Витале.
— Может, я и ублюдок, но я подхожу к черте, когда дело доходит до мужчин, причиняющих вред невинным женщинам и детям.
Мои слова, кажется, оказывают на него заметный эффект. Несмотря на то, что мы полные противоположности, нас объединяет одна общая связь. Мы оба плохие люди, но у нас есть слабое место, когда дело касается женщин и детей.
— Когда я был совсем мальчиком, наблюдал, как несколько мужчин жестоко насиловали и убили моих сестер и мать, — объясняю я. — И этот сукин сын втянул меня в торговую войну с человеком по имени Дэмион Таффин, который насилует, пытает и калечит каждую женщину, которую покупает на том аукционе. Этот самый мужчина был без ума от Арии, полон решимости купить ее, отвезти домой и делать с ней мерзкие вещи.
Мое сердце учащенно бьется в груди при одном воспоминании об этом.
— Я пришел туда не для того, чтобы купить женщину или женщин, но я просто не мог позволить Дэмиону купить Арию, изнасиловать ее и лишить ее жизни. Итак, я перебил его ставку и купил ее.
— И Дэмион был тем самым человеком, который в конечном итоге напал на мою дочь на званом обеде? — Спрашивает он, гнев меняет его тон на угрожающий.
Я киваю. Сжимая руки в кулаки, говорю ему: — Он причинил ей боль. И я убил его за это. Я бы сделал это снова. Единственное, что я бы изменил, это то, что не торопился бы и заставил его страдать дольше.
— И как, черт возьми, ты добрался до Константина Карбоне?
— Давайте просто скажем, что кто-то в тюрьме задолжал мне услугу.
Он качает головой с ухмылкой на лице.
— Итак, Ария говорила правду. Ты был ее спасительной благодатью, — говорит он.
Я все еще вижу скептицизм в его глазах, но теперь он менее заметен.
Он тяжело вздыхает, скрещивая руки на груди.
— ФБР рассказало мне все о твоих преступлениях. Ты в их списке самых разыскиваемых преступников. И в их глазах ты один из самых опасных людей на планете. Они хотят, чтобы тебя посадили на очень долгий срок.