— О твоей семье?
Он кивает.
Я не знаю, что на меня нашло, но ловлю себя на том, что говорю: — Расскажи мне о них. До того, как все это произошло. Я хочу услышать, какими они были раньше. Несмотря на то, что у нас с Матео нет обычных отношений, в любом случае, было бы неплохо узнать о его прошлом и о том, откуда он родом.
— Мой отец родился в Колумбии. Он встретил мою мать во время визита в Америку. — Он протягивает руку и касается пряди моих волос. — Она была итальянкой, как и ты. Они влюбились и поженились через неделю после знакомства.
— Вау. Это было быстро, — восхищенно комментирую я.
— В тот момент, когда они встретились, то поняли, что им суждено быть вместе. Судьба свела их не просто так.
Его слова медленно доходят до меня, вызывая мурашки по коже.
Судьба свела нас с Матео вместе? Думаю, в каком-то смысле так и было. Но я не могу зацикливаться на этом, когда все еще нахожусь под замком и без реальных обещаний, что смогу уйти или вернуться домой в ближайшее время.
— Девять месяцев спустя родилась моя старшая сестра Изабелла. Пару лет спустя на свет появилась Габриэла. А затем я, их единственный мальчик. Мы все думали, что родители перестали заводить детей после меня. А потом родилась Люсита. Мы назвали ее Маленькой Люси. Она была младшей. Всего восемь лет, когда она… когда они… — Голос затихает, и я тянусь, чтобы сжать его руку.
— Так ты жил в Колумбии или Америке? — Спрашиваю, пытаясь сменить тему.
— Мы жили везде. Колумбия, Португалия, Америка, Рим, Афины. Бизнес моего был раскидан по всему миру. Мы много путешествовали.
Это объясняет, почему он так хорошо говорит на нескольких языках и почему у него более легкий акцент, чем у всех, кого я встречала, включая его дядю.
— Как ты оказался в Мексике?
— После того, как моя семья… исчезла, мне пришлось бежать. У дяди собственный бизнес в Калифорнии, и он предложил мне спрятаться в Мексике. Мы понятия не имели, кто нанес удар по семье, — объясняет он. Затем делает паузу и говорит: — Мы до сих пор не знаем.
От этого у меня мурашки бегут по спине. После всех этих лет Матео так и не отомстил за свою семью.
Уверена, что это давит на него каждый день. Неудивительно, что ему до сих пор снятся кошмары об этом. Я даже представить не могу, каково это.
— Я жил на улице с одиннадцати лет и до подросткового возраста, — продолжает он. — Затем я начал работать на боливийский наркокартель, продвигаясь по служебной лестнице. Вскоре после этого я встретил Кристобаля Эспинозу, и он помог мне профинансировать то, что ты видишь сейчас.
— Твой дядя должен был приютить тебя. Он должен был защитить тебя, — говорю сердито.
Несправедливо, что он был одиннадцатилетним мальчиком, который сам о себе заботился на улицах, в то время как его дядя оставался счастливым и здоровым в своей крепости в Калифорнии.
— Возможно. Но, возможно, такова была моя судьба. Возможно, все это произошло и привело меня к этому моменту. Если бы дядя взял меня к себе и нянчился со мной, я бы не выработал трудовую этику. У меня также не было бы империи, которая у меня есть сейчас, — признает он.
Я сажусь рядом с ним на край кровати, и он поворачивается ко мне.
— Мне не нравится твой дядя, — признаюсь я приглушенным шепотом.
— Я сам не очень-то люблю его, — говорит он с резким смехом. — Я рассказал только своему дяде о том, что произошло в тот день. И даже он не знает всех подробностей.
— Если тебе когда-нибудь понадобится поговорить об этом, Матео, я здесь, чтобы выслушать, — мягко говорю ему. Я кладу руку ему на плечо, и его мышцы напрягаются под моим прикосновением.
Он несколько раз кивает, и я думаю, что он собирается отмахнуться от меня, отгородиться, как обычно делает. Но вместо этого он говорит: — День начался как любой другой обычный день. В то время мы жили в Колумбии. Пробыли там всего несколько месяцев. Отец имел дело со многими новыми боссами картеля, поэтому мы всегда были настороже, но думали, что были в безопасности. — Его голос хриплый от переполняющих эмоций, когда он говорит. — Они убили моего отца последним. Они хотели, чтобы он наблюдал за всем, что происходит с его семьей, и перенес это в загробную жизнь, чтобы его душа перенесла это бремя.
Он запускает пальцы в свои густые темные волосы.
— Мою мать и сестер избили и изнасиловали. Меня удерживали, заставляли смотреть. Я мог видеть и слышать все.
— И тебе было одиннадцать лет? — Спрашиваю я, мой голос чуть громче шепота.
— Да, — выдыхает он. — Я был слаб. Я не мог сопротивляться.
— Ты был просто мальчиком.
— Я должен был что-то сделать. Я должен был как-то помочь им! — Его голос повышается на октаву.
— Это не твоя вина, Матео, — говорю я, пытаясь успокоить. Я встаю и сажусь к нему на колени, обхватывая его лицо руками. — Это не твоя вина, — говорю я снова, на этот раз более решительно.
Его руки крепко сжимают мои бедра.
— Они били меня, пока я не потеряла сознание. Оставили умирать.
— Но ты выжил.
— Я выжил. Но моя душа и моя человечность исчезли, — признается он. Его руки сжимают меня крепче. — Вот почему я никогда не хотел привязываться к тебе, Ария. Ты стала бы слишком большой обузой в моем поганом мире. Люди всегда будут пытаться добраться до меня через тебя. Такой жизни я бы не пожелал своему злейшему врагу.
Он притягивает меня ближе, его губы всего в дюйме от моих, когда он смотрит мне в глаза.
— Если бы я был хорошим человеком, то давным-давно освободил тебя, моя маленькая пленница. Затем он признается: — Но теперь уже слишком поздно. Я никогда тебя не отпущу.
Его слова должны напугать, и заставить бежать, крича от ужаса.
Но вместо этого, они успокаивают.
Я прижимаюсь губами в обжигающем душу поцелуе, когда он притягивает меня к себе, держась так, словно я его единственное спасение.
Не знаю, что происходит со мной, с ним, с нами, но уже слишком поздно поворачивать время вспять. Хотя все это не имеет смысла, и мы не имеем смысла, я ничего не могу поделать со своими чувствами. Когда мы вместе, нас связывает необъяснимая связь, которую я никогда не хочу разрывать.
Возможно, это то, что судьба запланировала для меня с самого начала. Возможно, Матео — моя судьба. Только время покажет. Но точно знаю одно — мне кажется, я влюбляюсь в своего похитителя.
Глава 43
Матео
Несколько дней спустя дядя звонит, чтобы извиниться. Он уже вернулся в свою безопасную крепость в Калифорнии, не желая ворошить кашу еще больше, чем то, что он сделал здесь, в Мексике. Хотя я все еще расстроен из-за него, но от части могу его простить. Нравится мне это или нет, он — единственная семья, которая у меня осталась. И если родители чему-то меня научили, так это тому, что ты всегда прощаешь семью. Даже когда они облажаются.
— Это в прошлом, — говорю в трубку, лгу сквозь гребаные зубы и перекатываю счастливую монету по костяшкам пальцев.
Поведение Доминго в итоге привело к моей вспышке гнева, которая, в свою очередь, заставила меня причинить боль Арии. Если бы мне пришлось делать это снова, я бы выплеснул свой гнев на его лицо.
— Хорошо, хорошо, — говорит он. Пауза, а затем: — А что случилось с твоей подругой после того, как я ушел?
Я стискиваю челюсть.
— Ничего, — рычу я.
Ему не обязательно знать о моих делах, особенно когда это касается Арии.
Доминго мрачно усмехается на другом конце провода.
— Я ни на гребаную секунду в это не верю, племянничек. — Он низко и протяжно присвистывает. — Она настоящая красавица. Честно говоря, одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо видел.
Я сажусь прямее на своем стуле, крепко сжимаю монету в руке. Его слова выводят меня из себя.
— Это твоя точка зрения? — Подсказываю сквозь стиснутые зубы.